Нельзя не отметить то, что традиция литературного летописания зародилась в персидской литературе именно на основе исторических произведений и известных (а порой и малоизвестных) исторических документов, легенд, рассказов очевидцев, передаваемых изустно, и других источников. В современную эпоху в развитие таджикской исторической прозы огромный вклад внесли известные писатели ХХ в. С. Айни, Дж. Икрами, С. Улугзаде и др.
В художественном и историческом поисках писатель выбирает различные темы, такие как трагические судьбы, тяжелые времена, жизнь и деятельность известных исторических лиц, важные жизненные вопросы, семейные отношения, нравственные проблемы, психическое состояние человека в драматических ситуациях, в период больших перемен и т. д. А. Набиев пишет, что «интерес Сорбона к истории связан с событиями последних лет, особенно с бессмысленной гражданской войной. Он отложил продолжение романа «Туграл» и обратился к темам из античной истории, созвучным с новым временем и служащим примером для нашего народа и иранцев. В результате был создан роман «Сказание о Божьем сыне» (2000), посвященный истории нашего народа...» [1, с. 295].
Уже из введения к роману «Повесть о Божьем сыне» читателю становится понятно, что писатель обращается к истории греков и македонцев, к событиям, связанным с той эпохой. Замысел этого романа возник у Сорбона в процессе создания другого произведения, в котором упоминается об античном мире под названием «Туграл» для написания которого он собрал огромный материал. «Поэму о Божьем сыне» автор решил написать в силу следующих причин: во-первых, он очень заинтересовался жизнью и завоеваниями Александра Македонского; во-вторых, он хотел доказать, что прозвание Александра Македонского Зулкарнайном (Двурогий) было ошибочным, и, в-третьих, Сорбон намеревался обосновать свою точку зрения относительно того, что Александру Македонскому звание пророка было присвоено ошибочно из-за неправильного толкования некоторых оятов Корана [4, с. 8].
Изучив множество научных, литературных, исторических и религиозных произведений, в том числе такие источники, как «Таджики» учёного-энциклопедиста Бободжона Гафурова, «Александр Македонский и Восток» Цибукидиса, «Александр Македонский» австрийского историка и ученого Шахермейра, «Великий Кир» Абулкалома Озода, «Шахнаме» Фирдоуси, «Комментарий к Корану» Фахриддина Рози, словарь «Неоспоримое доказательство», Ветхий завет, Коран и др., Сорбон в итоге создал исторический роман новый по форме и содержанию.
В своем произведении писатель, опираясь на упомянутые источники, доказывает, что прозвище Зулкарнайн относится к Киру, а не Александру Македонскому. Не мог он быть и пророком, потому что был известен «кровопролитием, массовым уничтожением людей, проявлением жестокости на острове Тир, гибелью двух с половиной тысяч храбрых юношей, сжиганием трона Джамшеда, книги «Авеста», грабежами и похищениями» [4, с. 12].
Как видим, Сорбон стремился разрушить искусственно-традиционный образ Александра в классической литературе, он хотел изобразить исторического «естественного» Александра, но художественными средствами. Подвергая образ Александра, созданный в классической литературе, значительной трансформации, он в то же время пишет о нем как о подлинно великой личности, завоевателе, искусном полководце и тиране. По мнению Сорбона, классический образ Александра больше воображаемый, вымышленный, крайне идеализированный.
Сорбон подчёркивает: «Начиная с великого Фирдоуси, Низами, Джами и других, писатели, соответственно своему видению и требованию времени, изображали Александра как идейного царя или полководца, покорителя новых стран, справедливого правителя. В этом они как будто выполнили свою миссию и как будто достигли своей цели. Но если тщательно изучать жизнь Александра, то можно узнать, кем он был на самом деле. А он был сложным человеком, поэтому и спор о его жизни также будет сложным. Были те, кто хотел написать о жизни и деятельности Александра; некоторые достигли своей цели, а некоторые не смогли; некоторые описали часть его жизни поверхностно. Далее Сорбон пишет: «Недавно я прочитал письма великого французского писателя Густава Флобера, автора романа «Госпожа Бовари». Он пишет другу: «Мой друг, если бы я был моложе на десять лет, я бы решил пойти пешей дорогой до Персии и Индии, написал бы сочинение о Камбуче (сыне Кира) и Александре (Македонском)». Далее Сорбон подчёркивает, что прочитал многие произведения русских писателей и писателей бывших республик Советского Союза. Но в этих произведениях нет исторического Александра.
В нашей литературе так много произведений: и пьесы, и рассказы, и предания, и сказки, но ни в одном из них образ Александра в Александрийском зеркале не отражается в действительности. Вспомним Джуму Одину. Он начал писать произведения. Часть написал, но, к сожалению, его больше не стало, как и Дакики в свое время. Если бы Джума Одина написал такое произведение, тогда я, наверное, не создал бы своего романа» [3, с. 320]. Несмотря на то, что в мировой литературе написано более пяти тысяч произведений, посвященных именно Александру Македонскому, Сорбон решил тоже обратиться к этой исторической личности. В связи с этим, писатель в беседе с журналистом Фатехом Абдуллой сказал следующее: «Александра изображали как предводителя, поднимая его до уровня пророка и Сына Божьего. Они забыли настоящего, земного Александра, кровожадного завоевателя. Ни в одном из художественных произведений я не встретил того, чтобы так же ясно и совершенно отобразили бактрийского Бесуса или согдийского Спитамена...» [3, с. 332].
Стремясь как можно реалистичнее изобразить Александра Македонского, Сорбон, как мы уже отмечали, изучил множество научных, литературных и исторических источников. В беседе с журналистом Назирой Самадовой Сорбон говорил следующее: «Я изучил исторические книги, авторы которых вместе с Александром шаг за шагом обошли весь мир и оставили в своих дневниках летопись войны. Лучшей книгой, которая помогла мне, стала книга ученого Бободжона Гафурова, а также работа и Цибукидиса «Искандар: цели и закон». Поэтому в начале своей книги я упоминаю: «В память о Бободжоне Гуфурове». Изучил и многие другие книги, такие как книга Шахермейра «Александр Македонский», и на основе изученного, принял решение создать роман «Поэму о Божьем сыне» и представить его читателю» [3, с. 318].
В этом высказывании Сорбон определяет жанр своего произведения – роман, а это требовало, в свою очередь, определенной композиции произведения художественно-исторического. В романе (тем более историческом) позиция писателя в решении социальных, этических вопросов, связанных с человеком и обществом, обычаями людей и его отношение к событиям и фактам истории всегда более определенна, чем в повестях и рассказах. Персонажи романа, описываемые пейзажи и ситуации тоже «участвуют» в композиции произведения, придавая ей гармоничность, структурно преобразуя ее. Еще одна деталь, представленная во введении романа, указывает, что Александру приписывают имя Зулкарнайн, которое упоминается в ояте «Фавк» Корана, однако Сорбон убежден в том, что под этим именем подразумевается Великий Кир. Более того, опираясь на научные и исторические источники, а также священные книги, писатель пришел к следующему выводу: «Из-за ошибок историков и неправильных толкований исторических событий в нашей классической литературе образ Александра изображен так, что благородные черты характера Зулкарнайна приписали Александру, великие сражения Кира также отнесли к нему, его назвали пророком и падишахом, выполняющим некую миссию» [4, с. 318].
Роман «Сказание о Божьем сыне», изданный в трех томах, в новой таджикской прозе считается шедевром, ее автор был удостоен Премии Рудаки.
.png&w=640&q=75)
