Категория «Дао» в даосских трактатах «Дао дэ цзин» и «Чжуан-цзы»

Иероглиф «дао» (道) состоит из двух графем – голова («шоу») и идти («цзоу»). Отсюда основное значение – «дорога, по которой ходят люди». «Дао» – это и путь, и дорога, и истина, и закономерность. В отличие от конфуцианства, которое рассматривало «дао» весьма однозначно – как путь, по которому следует человек, понятие «дао» в даосизме намного шире. Каждый из приведенных переводов отражает ту или иную грань «дао». В контексте философского осмысления «дао» – принцип бытия, совокупность всех физических законов.

«Дао» – прародитель всего сущего, принцип, который лежит в основе мира. На вопрос, что такое «дао», можно ответить словами самого автора «Дао дэ цзин»: «Точное слово некрасиво. Красивая речь неточна. Добрый много не говорит. Говорливый редко добродушен…» [2, с. 82]. Лао-цзы стремится убедить нас в том, что это «первоначало» вообще никак не возможно назвать, и, лишь прилагая усилие, называет его «дао», то есть «путем». «Дао» – таинственная, труднопостижимая первооснова, одновременно и закономерность, и принцип всего мирового целого и всех его составляющих.

Определяющая формула космогонической доктрины «Дао дэ цзин» выражена в первых строках 42-й главы:

«Дао рождает Одно. Одно Двоих рождает.

Двое рождают Трех, Трое рождают все сущее.

Все сущее носит на себе ин – силу темную и обнимает ян – силу светлую,

так достигая гармонии энергий жизни и сил равновесия...» [6, с. 229].

Для «дао» характерна самоестественность, самость, таковость, в соответствии со своей природой оно действует сугубо спонтанно.

В широк смысле для «Дао», по мнению Лао-цзы, присуще женское начало – как сила рождения, которая, в отличие от мужского начала, нацелена не на инновации, а на конформизм, не на противостояние, а на терпение и компромисс. Как женщине свойственна заботливость и податливость, так «дао» соответствует недеяние. В то время как мужской ум сосредоточен на стремлении к обладанию и властвованию, женщина лучше чувствует свою природу. Женственность означает единение человека со смыслонесущей основой жизни. Образ «Сокровенной родительницы», наряду с метафоричной «Матерью всех вещей» – это не что иное, как обозначение «Великого Пути»:

«Вселенная имеет исток, который есть мать мира.

Осознав, что это мать, поймешь, что ты ее дитя.

Поняв, что ты ее дитя,

снова вернешься к тому, чтобы во всем ее слушаться...» [5, с. 219].

Уподобление «Великого Пути» воде – один из примечательных мотивов «Дао дэ цзин». Вода – залог жизни, целительница:

«Высшая добродетель подобна воде.

Вода приносит пользу всем существам и не борется [с ними].

Она находится там, где люди не желали бы быть.

Поэтому она похожа на дао» [1, с. 24].

Не имея собственной формы и будучи бесконечно уступчивой, вода способна беспредельно развиваться. В ее кажущемся бессилии кроется огромная сила. Водный поток живуч и целеустремлен. Реальность непостижима, она пребывает за гранью мыслимого и ощущаемого, и лишь размышления о воде помогают её постичь. Что представляет первостепенную важность для домочадцев? Не красивый фасад, не красота внутреннего убранства, а прочность фундамента, та незримая толща земли, скрытая под его основанием. Подобно этому, подлинное обоснование всякой вещи в мире таится не в том, каким она кажется, а в том, чем является «сама по себе». Метафизика Лао-цзы демонстрирует жизнь в ее «таковости», в ее величии, заключенной в обыденности. Лао-цзы – убежденный философ повседневности.

Поговорка «Вода камень точит» в «Дао дэ цзин» провозглашает один из важнейших принципов даосизма – недеяние. Слабость и мягкость воды – кажущаяся. Прегради ей путь – и она остановится, направь ее в сторону – туда и потечет. Но при этом она способна просачиваться под камень, точить железо. Под кажущимся бессилием воды скрывается ее сила; хотя она невидима, но, в то же время, очевидна. Навязчивые действия и торопливость становятся бесполезностью; дабы добиться поставленной цели, необходимо запастись терпением. Терпеливость – качество мудрого, следующего по верному Пути.

Что же касается Чжуан-цзы, то и он признает космогонический характер «Дао», которое древнекитайский мудрец относит к сфере взглядов на природу и считает источником происхождения мира. Дао беспредельно, оно вечно, оно порождает все сущее. Чжуан-цзы в шестой главе своего сочинения пишет: «Путь существует доподлинно и внушает доверие, даром что не действует и не имеет облика. Его можно воспринять, но нельзя передать, можно постичь, но нельзя увидеть. Он сам себе ствол и сам себе корень. Еще до появления Неба и Земли он существовал с незапамятных времен. Он одухотворил божества и царей, породил Небо и Землю. Он выше верхнего края вселенной, а не высок. Он ниже нижнего края вселенной, а не низок. Он родился прежде Земли, а век его не долгий. Он старше самой седой древности, а возраст его не старый» [7, с. 97].

В общем, «дао» – мистическая духовная субстанция, обладающая чувствами и пользующаяся доверием, бесформенная и бездействующая. В теории познания «дао» выступает как абсолютное «Одно», не имеющее различий.

Чжуан-цзы убежден, что все существующие в реальном мире противоречия и различия, связанные с истинным и ложным, большим и малым, высоким и низким положением, жизнью и смертью, богатством и нищетой, красивым и безобразным, превратятся в ничто – и будет достигнуто состояние, при котором все вещи и «Я» будут составлять одно целое. Другими словами, подлинный облик «дао» характеризуется отсутствием истинного и ложного, возникновения и распада.

Плывущее по просторному руслу реки судно нельзя назвать свободным, поскольку движение его зависит от воды, и в силу недостаточности ее толщи путь судна может прерваться. Так же птица вздымается в небо и начинает свой обманчиво кажущийся свободным полет, ибо он всецело зависит от воздушного потока. И поэтому Чжуан-цзы убежден, что приверженность принципам «дао» – это своеобразная инструкция для любого пребывающего в путешествии в беспредельном пространстве. Инструкция «дао» (принцип Неба и Земли) призывает опираться на смену шести элементов природы, то есть светлого и темного начала, ветра, дождя, света и мрака.

Спрятать, никуда не пряча, – известный прием Чжуан-цзы. Это касается и цели «пути». Чжуан-цзы в тексте своего сочинения часто говорит о «Небесном равновесии» («тянь цзюнь»), которое французский синолог Франсуа Жюльен предлагает переводить как «Природное равновесие» [3, с. 299]. Указывая на цель «пути», надо делать, с одной стороны, акцент на равновесие и гармонию, с другой стороны, на сиюминутность и процессуальность. И, в-третьих, несомненно, надо указать именно то, что цель долгого «пути» – это и сама природа, и естественность, спонтанность.

До настоящего времени в синологии продолжаются довольно оживленные дискуссии относительно того, следует ли «дао» естественности, какой-то еще иной природе или вообще самому себе? В «Чжуан-цзы» «путем» часто обозначается и сам «путь», и то, к чему надо прийти. И то, к чему надо прийти, неназываемо и неопределяемо. Однако здесь не ведется речь о каком-либо трансцендентом «абсолюте», к которому нужно стремиться, поэтому «путь» – это путь к цели. А цель – это природа.

Но здесь необходимо уточнить, о какой природе идет речь. В европейской философской традиции используются два обозначения: natura naturata и natura naturans. Первое из них обозначает сотворенный мир, «природу оприроденную». Подобная завершенность не имеет ничего общего с «природой» даосизма. Второе же обозначение делает акцент на процессе становления, на динамике развития и подчеркивает спонтанность. Второе обозначение правильнее переводить как «природа природствующая». Именно такая природа признается недоступной, трансцендентной в западной философии. Достижение становящегося мира, природствующей природы – важная цель даосского канона [4, с. 73].

В целом стоит отметить многообразность, иносказательность, аллегоричность, метафоричность, которыми наполнен «Чжуан-цзы». Понятие Дао представляется сложным понятием, без которого невозможно постичь как основы китайской философской мысли, так культуру и менталитет китайского народа.