Участие калмыков в крестьянской войне

В 70-х годах XVIII в. в калмыцких улусах царило большое беспокойство, охватившее все слои населения. Усилившийся надзор со стороны русских властей, ограничение кочевий, реформа управления, уничтожавшая остатки калмыцкой автономии, – все это усиливало недовольство не только знати, но и массы рядовых калмыков. Поэтому начавшееся движение Е. И. Пугачева нашло благоприятную почву и среди калмыцкого народа.

С самого начала восстания Е. И. Пугачев придавал большое значение участию в нем нерусских народов – башкир, татар, казахов и калмыков. В манифестах, обращенных к народам Российской империи, Е. И. Пугачев жаловал их «землями, водами и лесами, травами... реками, рыбами… хлебами, верою и законом вашим..., пашнями, денежным жалованьем, свинцом и порохом», провозглашались равными все «народы разного звания», «как россияне, так и иноверные»: «мухометанцы и калмыки», киргизы и башкирцы, татары и черемисы, мещеряки и «поселенные на Волге саксонцы». Не остались в стороне от этого движения и калмыки; некоторые из них, из числа, видимо, тех, кто обитал на Яике, приняли в нем участие с самых первых дней. Калмыцкие наездники вместе с башкирами составили ядро повстанческой конницы. В состав отряда правительственных войск, посланного к крепости Татищевой навстречу подходившему Е. И. Пугачеву, входило 500 человек ставропольских крещеных калмыков, которые сразу жеперешли на сторону пугачевцев.

Когда повстанцы осадили Оренбург, в их лагерь пришел калмыцкий старшина Федор Дербетев с отрядом в 300 калмыков. В дальнейшем Ф. Дербетев стал командиром калмыцкого полка повстанческой армии. Бригадир И. фон Фегезак, назначенный комендантом приволжского Ставрополя, в декабре 1773 г. докладывал о том, что все ставропольские калмыки перешли на сторону Пугачева и содействовали его успеху в Ставропольском уезде. Калмыки, по словам коменданта, «ездя по дорогам, селам и деревням Ставропольского и других ведомств, партиями человек по двести и по триста, всех без остатку дворян разбойнически разбивали, и на всех страх такой навели, что ныне Ставропольского уезду какчеркаса, так татара, чуваша, мордва и господские крестьяне к таковому ж разорению и мятежу согласились».

В ночь с 19 на 20 января 1774 г. калмыки под предводительством Ф. Дербетева ворвались в Ставрополь. Гарнизон города не оказал им сопротивления. Калмыки захватили пушки, увели в плен офицеров, которые были затем убиты. Ставропольские калмыки принимали участие во многих операциях зимой 1773-1774 гг. Около 2 тыс. калмыков воевало в отрядах повстанцев на территории Башкирии. Более или менее заметное участие астраханских калмыков в крестьянской войне прослеживается в летних операциях 1774 г., когда Е. И. Пугачев был уже на правом берегу Волги. Заняв 6 августа Саратов, повстанцы приблизились к границам калмыцких кочевий. Князь А. Дондуков сформировал отряд из 3 тыс. калмыков для помощи правительственным войскам. По распоряжению астраханского губернатора П. Н. Кречетникова этот отряд был направлен в Царицын, а оттуда он, усиленный донским казачьим полком и легкой артиллерией, выступил в Камышин (Дмитриевск), куда подходил Е. И. Пугачев. 11 августа 1774 г. Е. И. Пугачев взял Камышин; Дондуков, узнав об этом, занял позиции у станицы Балыклеевской. 15 августа население этой станицы оказало сопротивление отряду Дондукова. Тогда он отступил к речке Пролейке, где на следующий день, 16 августа, произошло сражение с повстанцами. Отряд Дондукова понес поражение. Часть калмыков перешла на сторону Е. И. Пугачева, часть разбежалась. 17 августа 1774 г. Е. И. Пугачев занял Дубовку, центр Волжского казачьего войска. Сюда к нему явилось несколько калмыков, посланных дербетовским тайшей Ценден-Доржи.

В освободительном движении Е. И. Пугачева отчетливо видно переплетение социальных и национальных факторов. Это обстоятельство обусловило совместные действия русских и нерусских крестьян и работных людей против общего врага крепостников и крепостнической системы с ее классовым и национальным гнетом. В некоторых случаях к повстанцам примыкали и отдельные представители нерусских феодалов. Так было и у калмыков. Дондуков активно отстаивал позиции русского царя и крепостническую систему, а тайша Ценден-Доржи, как и Ф. Дербетев, встал в ряды повстанцев, заявив о своем желании служить «императору Петру Федоровичу». По показанию секретаря Военной коллегии повстанцев А. И. Дубровского, Е. И. Пугачев послал к Ценден-Дорджи казака Петра Алексеева и башкира Идорку с призывом немедленно идти в его лагерь, обещая за верную службу хорошее жалованье. Ценден-Дорджи вместе с калмыцкими зайсангами и выборными от улусов явился в лагерь Пугачева под Дубовкой и заявил о готовности служить ему своим 3-тысячным войском. Калмыки были одарены деньгами, платьем и дорогими материями. Пугачев обещал новые большие награды всем калмыкам, если он возьмет Царицын, к которому направлялся.

Калмыки Ценден-Доржи начали свою службу Е. И. Пугачеву нападениями на русские селения возле Царицына, Черного Яра и Енотаевска. 21 августа повстанческое войско подошло к Царицыну, но взять его не смогло. Обогнув Царицын, войска Е. И. Пугачева двинулись в Сарепту, оттуда к Черному Яру. По следам Е. И. Пугачева быстро двигался корпус правительственных войск под командой полковника И. Михельсона. Как показывал впоследствии Дубровский, Ценден-Дорджи после неудачи под Царицыном по его просьбе «отпущен был Пугачевым в дом свой на срочное время». В начале октября 1774 г. сам Е. И. Пугачев на допросе в Симбирске показал о своих отношениях с калмыками следующее (в передаче протокольной записи): «От калмык дербетовских получил он письмо, подходя к Дубовке. Старший князь оных (Ценден. – Ред.) прислал к самозванцу одного старшину и при нем четырех калмык с объяснением, что он сам, его князья и 3000 человек его войска покоряются злодею, яко государю. Злодей послал в ответ казака Пустобоева с тем, что он его преемлет и будет его дарить. Вскоре после этого прибыли калмыки и с толпою бунтовщиков соединились. И самозванец, лаская, их благодарил и дал 50 рублей старшему князю, двум братьям его – по 30 рублей, прочим князьям, коих было около 50 человек, дарил сукна на кафтаны, а всему войску высыпал бочку медных денег. Калмыки шли толпою до самого Царицына. А когда из-под Царицына злодей пошел, то просились они зайти за улусы свои. И, получа позволение, пошли, но уже не возвращались».

Ценден-Доржи видел, что обстановка складывалась для него явно неблагоприятно, и он срочно сменил ориентацию. После поражения Пугачева под Черным Яром Ценден-Доржи 29 августа направил письмо губернатору П. Н. Кречетникову, объясняя свой переход на сторону Пугачева тем, что якобы хотел сохранить свои улусы, «кочевавшие тогда при Волге в урочище Табун-Бура (Поповицкий остров) на самой дороге». Правительство сочло это объяснение основательным и оставило его в покое. В 1783 г. он даже получил подтверждение на владельческие права на Дербетский улус, временным правителем которого он до того времени считался. Таким образом, калмыки, как о том свидетельствуют источники, играли довольно крупную роль в Крестьянской войне 1773–1775 гг., причем одна их часть оказалась на стороне правительственных войск, а другая поддерживала повстанцев. Большую активность проявили ставропольские калмыки, ближе связанные с русским феодально-зависимым населением. Подавив крестьянскую войну 1773–1775 гг., царское правительство окончательно встало на путь превращения Калмыкии в одну из внутренних провинций Российской империи.