Моделирование долгосрочных последствий санкционной политики для макроэкономической стабильности

Введение

В последние годы экономическая санкционная политика приобрела беспрецедентный глобальный масштаб. С 2014 г. (аннексия Крыма, конфликты на Ближнем Востоке и др.) число вводимых санкций резко возросло. Анализ базы данных GSDB показывает, что в 2020–2023 гг. в среднем около 26,8% мирового товарного экспорта было затронуто какими-либо санкциями – исторический максимум. Число стран, являющихся объектами санкций, также растёт: к концу 2023 г. около 120 государств оказались под теми или иными торговыми, или финансовыми ограничениями. Такая «санкционная эпидемия» затрагивает как крупные экономики (Россия, Иран, Северная Корея), так и более мелкие. Несмотря на разные цели и типы мер, общим эффектом стала возрастающая геополитическая фрагментация торговли и финансов.

Тенденция к расширению санкционных режимов и их объёмам свидетельствует об острой актуальности темы моделирования их долгосрочных последствий [3, с. 112-125].

Теоретические основы санкционной политики

Санкции – это многообразные ограничительные меры (торговые эмбарго, финансовые ограничения, запреты на технологические поставки и т. д.), направленные на изменение поведения целевого государства. Теоретически санкции действуют через несколько каналов: снижение экспорта/импорта, дефицит ресурсов (сырья, комплектующих), отток капитала, снижение спроса и инвестиций в затронутой экономике. В условиях глубокой глобализации такие локальные шоки быстро распространяются на мировую экономику. Например, IMF подчёркивает, что современные санкции против крупного экспортёра (России) создают «более мощные глобальные шоки, чем когда-либо прежде». Высокий уровень международной торговли и «узловые» зависимости (поставки энергии, зерна, технологий) означают, что ограничение торговли ведёт к росту мировых цен на сырьё и напряжённости цепочек поставок. Масштаб интеграции делает последствия санкций более тяжёлыми: современные экономисты отмечают, что каналы передачи санкционных шоков – высокие цены на сырьё, срыв поставок, рост транзакционных издержек – «остались теми же, но затрагивают большее число людей по всему миру». В свою очередь устранение с рынка крупных поставок (нефти, зерна) подталкивает инфляцию; так, резкое исключение российских энергоэкспортов привело к скачку мировых цен и усилению инфляционного давления, особенно в уязвимых развивающихся странах. Таким образом, экономическая теория предсказывает, что санкции будут ограничивать совокупное предложение и стимулировать инфляцию и девальвацию, ухудшая макростабильность.

Эконометрическое моделирование последствий санкций

Для количественной оценки описанных эффектов используют широкий инструментарий: модели DSGE, векторные авторегрессии (VAR), панельные и регрессионные модели, а также имитационные модели общего равновесия. Например, в исследовании для экономики Ирана с помощью DSGE-модели встроено влияние финансовых санкций на нефтяные доходы. Результаты показывают, что шок санкций (снижение нефтедоходов) приводит к положительной реакции инфляции и процентных ставок, а одновременно – к снижению производства, экспорта и инвестиций. Таким образом, DSGE-модель подтверждает классический эффект «stagflation» при внешних ограничениях. В другом подходе VAR-модель для России с высокочастотной идентификацией санкционных шоков (по изменению доходности гособлигаций) продемонстрировала существенное влияние: по подсчётам, совокупная потеря GDP России от санкций 2022 г. могла достигнуть 8–12%. Общий вывод ряда эмпирических исследований – первичные эффекты санкций на экономику-мишень обычно негативны и значительны. Так, обзорная работа отмечает, что санкционные ограничения приводят к существенному сокращению экономической активности и внешней торговли целевых стран. При этом последствия носят долгосрочный характер: даже после отмены санкций их эффекты на рост и торговлю часто остаются в течение нескольких лет.

Влияние санкций на макроэкономические параметры

Инфляция

Санкционный шок часто вызывает ускорение инфляции через удорожание импорта и сырья. В теории это объясняется сдвигом агрегированного предложения и ростом альтернативных издержек производства. IMF отмечает, что с 2022 г. «на рынках во всём мире наблюдается сильное инфляционное давление» из-за высокого уровня цен на энергию и продукты. Аналогично, результаты DSGE-модели для Ирана показывают, что санкционный шок по снижению нефтедоходов вызывает рост потребительских цен. Эмпирические оценки также подтверждают высокую инфляцию в условиях санкций: например, прогнозы Всемирного банка ещё в марте 2022 г. предполагали рост цен в России более чем на 20%, хотя к концу года цифры были пересмотрены в меньшую сторону. В целом, введение широкомасштабных ограничений обычно обостряет инфляционные тенденции, особенно если страна-мишень сильно зависит от импорта товаров повседневного спроса.

Валютный курс

Санкции приводят к резкой девальвации национальной валюты и повышению её волатильности. Прямое ограничение нефтяного экспорта и международных платежей сокращает поступления иностранной валюты, что подстёгивает спрос на обменные ресурсы. В эмпирических моделях (DSGE для Ирана) показано, что введение финансовых санкций вызывает «значительный скачок» обменного курса. Ограничения банковских транзакций и запреты на вывод капитала дополнительно создают дефицит валюты, что усиливает неопределённость на валютном рынке. В результате курсовые колебания обостряются, и национальная валюта обесценивается. Например, по официальным данным на 2023 г. российский рубль показал резкое падение вследствие санкционных воздействий и оттока капитала (в сочетании с ростом инфляции). Таким образом, ограничительные меры напрямую бьют по курсу и затрудняют планирование международных операций в санкционной экономике.

Внешняя торговля

Санкции прямо ограничивают внешнюю торговлю целевых стран, сужая долю участвующей продукции и разрывая логистические цепочки. Глобальный анализ демонстрирует, что за 2020–2023 гг. санкциями были затронуты около 27% мирового товарного экспорта. На уровне отдельных экономик это оборачивается резким спадом экспорта и импорта. Так, отчёт ЕС указывает на то, что в 2022 г. российские экспортные поставки упали примерно на 9–10%, а импорт – на 10–15% по сравнению с предшествующим годом. Схожие результаты отмечаются и для других стран: введение жестких торговых эмбарго обычно сопровождается значительным урезанием внешнеторговых оборотов. В модели DSGE для Ирана также замечено падение выпуска и экспорта при санкционном шоке. В итоге ограничительные меры ведут к перераспределению мировой торговли (эффект уклонения и поиска новых поставщиков) и риску торговых дефицитов в экономике-мишени.

Инвестиции

Санкции осложняют инвестиционный климат и снижают приток капитала. Повышенная неопределённость и прямые ограничения (запреты на инвестиции, изоляция финансового сектора) заставляют инвесторов отказываться от вложений в затронутую экономику. Моделирование санкционного шока на примере Ирана показывает, что частные инвестиции реагируют отрицательно – они сокращаются вслед за падением экспорта и производства. Аналогичные эффекты отмечаются и для иностранных инвестиций: аналитики фиксируют значительный отток капитала и снижение чистого притока прямых инвестиций в страны под санкциями. Большинство эмпирических исследований приходят к выводу, что введение санкций существенно тормозит экономическое развитие и ослабляет инвестиционные потоки. Таким образом, санкции способствуют снижению темпов технического прогресса и обновления производственного потенциала в целевой экономике.

Финансовая устойчивость

Санкции часто сопровождаются финансовой изоляцией, что подрывает банковскую систему и государственные финансы. Замораживание валютных резервов и ограничение операций центрального банка чревато ликвидным кризисом. Например, ЕС и его партнёры заблокировали около €300 млрд резервов Банка России, а под финансовыми санкциями оказалось порядка 70% активов российской банковской системы. Это резко сужает возможности кредитования и обслуживания долга. IMF в докладе «Global Financial Stability Report» подчёркивает, что такие геополитические шоки (торговые/финансовые ограничения) могут вызвать резкое ухудшение цен на активы и создать риск макрофинансовой нестабильности. Фактически, в странах под жёсткими санкциями наблюдаются острые дефициты ликвидности, рост ставок по государственным облигациям и риск невыплат по долгу. Все эти факторы делают финансовую систему более уязвимой и создают потенциальную угрозу банковскому сектору.

Заключение

Современные санкции обладают значительным экономическим воздействием на целевые страны и мировой порядок. Теоретический анализ и моделирование показывают, что ослабление торгoво-инвестиционных связей приводит к повышению инфляции, девальвации национальной валюты, сокращению экспорта и инвестиций, а также подрывает финансовую устойчивость экономики. Количественные оценки (DSGE, VAR, регрессионные модели) подтверждают эти выводы: например, для Ирана снижение нефтедоходов под воздействием санкций моделируется как рост инфляции и падение ВВП, а для России VAR-анализ фиксирует двузначную потерю ВВП из-за санкционных пакетов 2022 года. Международные отчёты также регистрируют схожие последствия: Всемирный банк и МВФ отмечают резкое падение торговли и производство под давлением санкций. Вместе с тем важно учитывать смягчающие факторы: грамотная денежно-кредитная и фискальная политика может частично нивелировать удар (например, в моделях регламентируется, что агрессивное ужесточение кредитных ставок помогает ослабить инфляционный всплеск). Международная поддержка развивающихся стран (финансирование и льготные кредиты) также необходима для стабильности глобальной экономики. В целом, выводы исследования подчёркивают: санкционная политика оказывает долгосрочные негативные эффекты на макростабильность, и при её использовании государства должны готовить адекватные макроэкономические контрмеры.