Специфика военной терминологии как инструмента политического дискурса

Ключевой особенностью научно-технических текстов является специальная лексика, которую собирательно называют одним словом – терминология. В свою очередь, военная отрасль входит в научно-технические тексты и, соответственно, также богата на термины.

Как упоминает Коваленко А. Я., «термин может быть образован на основе родного языка или заимствован из нейтрального терминологического банка (международные греко-латинские терминологические элементы) или из другого языка; он должен отражать признаки данного понятия, а значение термина для специалиста равняется значению понятия» [2, с. 256]. В настоящий момент наука о терминах называется терминоведением [1, с. 162].

Суперанская А. В. в своей книге «Общая терминология» отмечает, что «терминологический статус – это особое свойство, присущее как отдельным словам, так и словосочетаниям, их внутренняя сущность. Становясь термином, слово подвергается специализации, получает особую терминологическую морфологию и сочетаемость» [6, с. 19].

Коваленко А. Я. также различает термины по строению:

1. Простые, которые состоят из одного слова.
2. Сложные термины состоят из двух слов и пишутся вместе или через дефис.
3. Термины-словосочетания состоят из нескольких компонентов (слов) [2, с. 256].

Для примеров данной классификации выделим следующие группы:

1. Простые термины, например: «наступление», «удар», «оборона».
2. Сложные термины, например: «танкодесантный», «авианосец».
3. Термины-словосочетания, например: «контрнаступательная операция», «силы быстрого реагирования».

Военная лексика, отличающаяся своей точностью, прошла процесс многовековой эволюции, и сформирована она была за счет практической необходимости: обеспечить однозначное понимание приказов в условиях, в которых цена ошибки – человеческая жизнь. Такие понятия, как «разведка», «огневая мощь», «круговая оборона» или «окапываться», изначально лишены эмоциональной окраски. Значение строго определено и направлено на максимально эффективное достижение тактической или стратегической цели. Военные термины – это язык действия, а не переживания или индивидуальных интерпретаций.

Ко всему прочему, помимо терминологии, военная лексика изобилует аббревиатурами – это особенность научно-технической литературы. Причиной является то, что термины в виде сложных слов и словосочетаний неудобны для употребления, особенно в армии, в которой важна скорость и четкость, именно поэтому у многих терминов есть аббревиатуры, короткий вариант в виде его главного компонента. К примеру, the Special Air Service записывают как SAS, и термин в русском языке звучит как «Специальная авиадесантная служба» (САС). Как пишет Коваленко А. Я., «сокращения принято делить на общепринятые или лексические и исключительные или текстовые» [2, с. 263]. Общепринятые получили широкое распространение в общем языке и не требуют расшифровки, так как их понимают многие в силу своей универсальности, они также закреплены в словарях. Исключительные термины функционируют в пределах строго определенной профессиональной сферы, а вне соответствующего контекста они представляют собой ряд семантически нерасшифрованных знаков, к примеру: squadron (sqdn) и battalion (bn).

В английской технической литературе выделяют три типа сокращений:

1. Буквенные, в которых сокращённое слово – его первая буква (R, rear в должностях, например, Admiral R.).
2. Слоговые, состоящие из начальных слогов компонентов или из букв и слогов (SITREP, situation report).
3. Усеченные, в них остается лишь часть слова (Comms, communication).

Для рассмотрения наглядных примеров военных терминов разделим их на группы по темам, предложенным Мельник Т. Н. [3, с. 5]:

1. Вооруженные силы (структура, рода войск, службы и их основные функции, воинские звания и форма), например: the British Armed Forces (Британские вооруженные силы), the Royal Navy/RN (Королевские военно-морские силы), an armed service (вид вооружённых сил), the Household Cavalry (кавалерия), a company/co (рота), a brigade/Bde (бригада), Lance Corporal (младший капрал или его аналог ефрейтор), steel helmet (каска) и т. д.
2. Жизнь военнослужащего (распорядок дня, вооружение и предметы снаряжения), например: reveille (подъем), taps (отбой), pouches (подсумок), kit (снаряжение), bayonet (штык), ammunition/ammo (боеприпасы) и т. д.
3. Мотопехотный взвод (структура, цели и задачи, подготовка персонала и взаимодействие при выполнении различных задач), например: reconnaissance (разведка), to lay explosion (закладывать взрывное устройство), to observe (наблюдать), assault course (тренировочный курс), briefing (краткий инструктаж), staff (личный состав) и т. д.
4. Военное образование, военная карьера, например: to be deployed (дислоцироваться), join enlist (поступать на службу), to be transferred (быть переведенным), to be posted (быть направленным), Commissioning Course (офицерские курсы), recruiting (комплектование личным составом) и т. д.
5. Боевые документы, приказы (классификация, особенности структуры и перевода), например: combat order/Cmb O (оперативный приказ), operation order/OPORD (боевой приказ), classification (гриф секретности), periodic intelligence report/PERINREP (срочное разведывательное донесение), secret (совершенно секретно), restricted (секретно), message reference number/mag ref. No (индекс приказа, номер донесения), air movement order (приказ на перемещение воздушным эшелоном) и т. д.
6. Военно-топографические карты (условные обозначения, топографические знаки, чтение карты), например: situation map (карта обстановки), limiting point (ориентир), bench (отметка высоты), control point (контрольная точка), contour (горизонталь), slope (скат), draw (лощина) и т. д.

На данных примерах видна четкость, и именно эта исторически сложившаяся безэмоциональность делает военные термины столь привлекательным и мощным инструментом в арсенале политического дискурса. Покидая строгие рамки военного дела и попадая в хаотичное поле политики, термины претерпевают фундаментальную трансформацию. Они сохраняют ауру бесстрастности, но наполняются новым, сугубо оценочным содержанием.

Современный политический дискурс характеризуется высокой степенью милитаризации, что проявляется в активном использовании лексики военной сферы для описания явлений, далеких от боевых действий. Экономика, дипломатия, социальная политика, здравоохранение – все эти области сегодня осмысливаются и репрезентируются в публичном пространстве через призму военных метафор и терминов. Подобная тенденция обусловлена, в первую очередь, природой самой военной терминологии, которая по определению отличается точностью, лаконичностью и, что наиболее важно, кажущейся объективностью. Ссылаясь на Фомашину Н. В., можно сказать, что «термины подвергаются детерминологизации и становятся более бытовыми, такие термины называются консубстанциональными. В качестве примера таких терминов можем выделить следующие лексемы: attack (нападение, атака), assistance (поддержка, обеспечение) и assault (десант, штурм, атака)» [7, с. 1].

Когда, к примеру, журналист или политик, называет борьбу с инфляцией «фронтальной атакой», он делает нечто большее, чем простое использование яркой метафоры. Заимствуя сам термин, он заимствует и его семантику, а именно, ориентацию на подавление, контроль и установку на силовое разрешение ситуации. Именно использование военной терминологии помогает придать высказыванию весомость и неоспоримость. Однако, термин работает и в другую сторону, в политике термин начинают применять для описания многозначных явлений, могут скрыть нанесенный ущерб, например, «выведение из строя объекта» вместо «разрушение завода» или «боевое столкновение» вместо «бой с большими потерями». Это примеры того, как используя нужный термин, человек может не просто освещать ситуацию, но и оправдывать или обвинять. Можно сказать, что «холодный» термин в политическом дискурсе становится «горячим».

Чудинов А. П. выделяет несколько разновидностей политической коммуникации и относит к ним следующие типы: «аппаратная политическая коммуникация, политическая коммуникация в публичной политической деятельности, политическая коммуникация СМИ, политическая коммуникация рядовых граждан» [8, с. 36].

Для демонстрации описанных механизмов возьмем реальные примеры из медийного поля. Проведем анализ того, как военные термины используются в заявлениях политиков и материалах СМИ, чтобы убедиться в их трансформации из инструмента описания в инструмент влияния.

Статья РБК: «…операция подразумевает следующее. Масштабное перемещение большей части населения сектора Газа в «зону, свободную от ХАМАС» [5]. Термин “safe zone” или “cleared area” в военном деле обозначает территорию, очищенную от сил противника и безопасную для размещения мирного населения, а также собственных подразделений. Однако, при использовании термина в политическом дискурсе у людей создается впечатление, что зона делится на «хорошую» и «плохую», что значительно упрощает сложный конфликт до простой схемы, оправдывая действия на «плохой» территории. Следующий пример: «ЦАХАЛ будет проводить фильтрацию всех въезжающих…» [5]. “Screening” или “filtering” как военные термин указывают на процесс проверки лиц на наличие опасных веществ и подозрительных лиц, но при использовании в СМИ могут указывать на людей как на поток данных, что полностью стирает индивидуальность каждого отдельно взятого человека, представляя всех людей как потенциальную угрозу.

Часть статьи на сайте Министерства по делам молодежи Республики Дагестан: «…молодые люди становятся первой мишенью в информационной войне…» [4]. Термин «война» используется для описания физического столкновения с применением оружия, а при его употреблении в контексте «информационной войны» создается усиление значения, повышается приоритет проблемы, способствует консолидации общества.

Подводя итог, можно сказать, что военная терминология в политическом дискурсе выступает мощнейшим инструментом для воздействия на восприятие людей. Понимание данного механизма является ключевым для формирования медиаграмотности, позволяющей распознать языковые стратегии.