Проблема социальной обусловленности права, ставшая предметом научной рефлексии ещё в XIX веке, представляет собой не только визитную карточку социологической юриспруденции, но и устойчивую проблемно-теоретическую и историографическую перспективу в изучении природы правовых источников. В рамках данной парадигмы ключевой трудностью является теоретическое осмысление и историографическое описание процесса трансформации социальных отношений в общеобязательные правовые нормы. Эта проблематика формирует обширный спектр вопросов, связанных с пониманием источников права, прежде всего в материальном смысле, где право рассматривается не как замкнутая логическая система, а как продукт сложного социального взаимодействия.
Историографический анализ демонстрирует, что доминирование юридического формализма в конце XIX века, с его ориентацией на «лабораторную» работу с текстами судебных прецедентов и статутов (метафорично выраженную К.К. Ланделлом), само по себе стало реакцией на стихийность и несистематизированность обычного права. Однако, как подчеркивают Г. Барден и Т. Мерфи, абстрагирование права от его социального контекста породило фундаментальную теоретическую проблему: искусственное сужение понятия «источник права» до формального акта, что игнорировало его материальную основу – само общество [1, с. 407-417].
Таким образом, с точки зрения социальной природы права, его источники не могут быть сведены исключительно к тексту закона или судебному решению. Проблемно-теоретический ракурс рассмотрения смещает фокус на такие аспекты, как формирование правосознания, роль социальных конфликтов и консенсусов в генезисе норм, а также механизмы легитимации права, коренящиеся в социальных практиках. Преодоление разрыва между формальной догмой и живой социальной материей, исторически присущего классической юриспруденции, составляет одну из центральных задач социологически ориентированных правовых исследований, раскрывающих общество не просто как среду применения, но и как подлинного творца права.
В современной юридической науке наблюдается последовательное преодоление строго доктринального подхода, унаследованного от эпохи господства юридического формализма. Как справедливо отмечал Э. Брэдни, автономный анализ права, замкнутый на собственных догматических конструкциях, переживает системный кризис, уступая место пониманию права как сложного социального феномена, не поддающегося исчерпывающему изучению исключительно внутренними средствами юриспруденции [2, с. 71]. Эта трансформация обусловила становление междисциплинарного социо-юридического подхода, сущность которого заключается в системном исследовании права с привлечением концептуального аппарата и методологического инструментария социальных и гуманитарных наук.
С методологической точки зрения, актуальной задачей становится упорядочение этого обширного и содержательно неоднородного исследовательского поля. Значимый вклад в решение данной задачи внёс Л. Фридман, охарактеризовавший движение «право и общество» как масштабное научное предприятие, нацеленное на объяснение правовых явлений в социальных терминах [3, с. 763]. Предложенная им трёхчастная типология не только выполняет структурирующую функцию, но и предлагает релевантную проблемно-теоретическую перспективу для кардинального пересмотра одной из фундаментальных категорий юридической догматики – источника права.
Историографический анализ демонстрирует, что доминирование юридического формализма в XIX столетии утвердило редуцированное, сугубо формальное понимание источников права, сводимое к текстам законов и судебных прецедентов, которые считались логически самодостаточными. Каждое из направлений, выделенных Фридманом, последовательно проблематизирует этот подход, осуществляя методологический сдвиг в сторону исследования материальных (социальных) источников права.
Доктринальное обоснование источников права в рамках классической аристотелевско-римско-томистской традиции предполагает рассмотрение общества (сообщества) не в качестве внешнего фактора, а в качестве фундаментального начала, порождающего право. Подобно социо-юридическим исследованиям, данная традиция интерпретирует правовые явления через призму их социальной природы. Однако её методологическое своеобразие заключается в стремлении объяснить специфически правовые феномены, исходя из их собственной сущности, избегая сведения к простому отражению социальных условий. В этой парадигме сообщество понимается как имманентный и учреждающий источник права, коренящийся в естественной социальности человека и его устремлённости к общему благу.
Юридико-историографический анализ позволяет проследить непрерывность этой традиции в XX веке, где ключевую роль сыграли труды французского правоведа М. Вилле. Его работы, переосмыслившие классическую парадигму для современных теоретических дискуссий, легли в основу одной из влиятельных концепций социальной природы права в североамериканской, в частности американской, юридической науке [4, с. 156]. Таким образом, М. Вилле обеспечил сохранение и адаптацию данного интеллектуального наследия, демонстрируя его объяснительный потенциал для понимания общественных устоев правопорядка.
Сформировавшийся в рамках англо-американской правовой мысли социально ориентированный подход утвердился в качестве самостоятельного направления, для которого характерно принципиально иное понимание природы права. Его отличительной чертой является трактовка конечного авторитета права как производного от его разумной обоснованности и социальной приемлемости, а не формальной безошибочности. В данной парадигме право интерпретируется не как система абсолютных истин, но как оптимальный из возможных выводов, сформулированный в конкретном социально-институциональном контексте. Эта концептуальная установка находит последовательное выражение в понимании генезиса правовых норм: правовые положения возникают как ответ на реальные общественные практики, а их легитимность подтверждается не формальным источником, а способностью выдерживать проверку социальной действительностью и получать широкое рациональное признание в процессе общественной дискуссии.
В рамках направления «Право и общество» (Law and Society Movement), сформировавшегося в англо-американской юридической мысли ХХ века, постепенно кристаллизуется признание одной из ключевых идей классической традиции, связанной с проблемой источников права. Речь идет о принципиальном разведении понятий «общества» и национального государства. Чувство справедливости, служащее основой для формирования права, рассматривается здесь как достояние конкретного «сообщества», которое зачастую обладает транснациональной природой. Ярким историческим подтверждением этому служит феномен lex mercatoria – комплекса торговых обычаев, регулировавших международную коммерцию задолго до появления современных теорий глобализации. Его существование демонстрирует, что «живое право» сообщества изначально развивалось поверх государственных границ.
Данный подход выдвигает на первый план сложную теоретическую проблему: к какому именно типу социальной общности следует отнести ту или иную практику, становящуюся предметом судебного разбирательства. Таким образом, движение «Право и общество» актуализирует фундаментальный вопрос о природе источников права, ставя под сомнение исключительную монополию государства на правотворчество и предлагая рассматривать право, как продукт самоорганизации различных, в том числе наднациональных, человеческих сообществ.
.png&w=640&q=75)
