.png&w=384&q=75)
Федеральный закон № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» предусматривает два основных механизма привлечения к ответственности лиц, контролировавших должника: взыскание убытков и субсидиарная ответственность. Детальные правила для каждого из этих видов ответственности изложены в главе III.2 Закона (статьи 61.10–61.22) [3].
Несмотря на законодательное регулирование, на практике возникают вопросы, которые Закон напрямую не разрешает. Ключевыми из них являются:
Определение стратегии: Заявителю необходимо решить, какой именно вид ответственности – субсидиарная или возмещение убытков – будет заявлен в отношении руководителя должника и других контролирующих лиц.
Управление правами требования: Как эффективно распоряжаться правом на привлечение к субсидиарной ответственности или взыскание убытков.
Существующая судебная практика демонстрирует разные подходы. При банкротстве обычных компаний заявители, как правило, сначала добиваются субсидиарной ответственности, а в случае неудачи – взыскивают убытки. В делах о банкротстве финансовых организаций управляющие часто одновременно подают заявления о привлечении к субсидиарной ответственности и о взыскании убытков, нередко опираясь на одни и те же факты и требуя одинаковые суммы.
Такое совпадение неудивительно, поскольку обе меры направлены на пополнение конкурсной массы должника и могут рассматриваться как взаимозаменяемые или взаимодополняющие.
Тем не менее мы убеждены в необходимости четкого разграничения этих мер ответственности еще на стадии подготовки к обращению в суд. От правильного выбора зависит не только предмет иска, но и распределение бремени доказывания, размер взыскиваемой суммы и круг лиц, подлежащих ответственности.
Раздел III.2 включает всего две статьи – 61.18 и 61.20, которые касаются возможности возмещения убытков. Остальные статьи данного раздела напрямую связаны с привлечением контролирующих лиц должника к субсидиарной ответственности. Более того, в статьях о возмещении убытков нет прямого указания на применение аналогии с нормами, касающимися субсидиарной ответственности. Это приводит к различным мнениям о возможности применения положений субсидиарных статей к возмещению убытков. Особенно остро этот вопрос стоит в контексте применения статьи 61.17 к способам распоряжения взысканными убытками в процессе банкротства.
В последнее время в судебной практике по разграничению мер ответственности выработалась простая формула: стали ли противоправные действия контролирующих должника лиц причиной банкротства. Эта формула подробно изложена в определении Верховного Суда РФ от 3 июля 2020 года № 305-ЭС19-17007(2), а также в различных решениях арбитражных судов, например, в Постановлении 8 арбитражного апелляционного суда от 29 июня 2023 года по делу № А46-13554/2019. Требование о привлечении к субсидиарной ответственности в рамках дела о банкротстве рассматривается как групповой косвенный иск, так как подразумевает предъявление полномочным лицом требований к контролирующим лицам в интересах группы кредиторов должника, направленных на компенсацию последствий их действий, приведших к банкротству [5].
Указанный подход подтверждается положениями пунктов 2, 6, 15 и 22 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» [4].
Требование о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности представляет собой, по сути, унифицированный иск о компенсации вреда, понесенного кредиторами из-за преднамеренного доведения должника до банкротства. Выделение данного иска в отдельную категорию, учитывая его особую направленность и распространенность, способствует стандартизации и упрощению процедуры доказывания, в том числе путем введения презумпций вины ответчика.
Согласно разъяснениям в пункте 20 Постановления № 53, при выборе между общими нормами о возмещении убытков и специальными правилами о субсидиарной ответственности, суд оценивает, насколько значительным было отрицательное воздействие контролирующего лица на деятельность должника. Анализируется, как сильно изменилось финансовое состояние должника и какие экономические тенденции проявились после такого воздействия. Если нарушения со стороны контролирующего лица стали прямой причиной банкротства, применяются нормы о субсидиарной ответственности.
Для того чтобы возложить на лицо, контролирующее должника, субсидиарную ответственность, необходимо установить наличие всех условий, предусмотренных Законом о банкротстве, в зависимости от конкретных оснований для привлечения.
Согласно пункту 20 Постановления № 53, суды обязаны в каждом случае оценивать степень негативного влияния контролирующего лица на деятельность должника и принимать соответствующие меры ответственности.
Вторым вопросом, вытекающим из первого, является применение положений статьи 61.17 Закона в отношении распоряжения правом требования возмещения убытков.
Статья 61.17 Закона предусматривает возможность для кредитора распорядиться правом требования в рамках привлечения к субсидиарной ответственности лиц, контролирующих должника.
При этом один из подходов обходит положения статьи 142.1 Закона [4].
Буквальное толкование статьи 61.17 Закона не предусматривает ее применение к требованиям о возмещении убытков, взысканных в рамках процедуры банкротства с контролирующих должника лиц. Следовательно, такие требования должны быть реализованы через торги.
Однако в судебной практике сформировались два противоположных мнения: одно из них считает невозможным применение статьи 61.17 по аналогии к требованиям о возмещении убытков, другое придерживается противоположной точки зрения.
Первая позиция отражена в Постановлении Арбитражного суда Московского округа от 11.09.2023 по делу № А41-58856/2020.
Судебная коллегия считает необходимым отметить, что разъяснения, содержащиеся в пункте 20 Постановления № 53, не позволяют приравнивать субсидиарную ответственность контролирующих должника лиц к ответственности в виде взыскания убытков. Это связано с тем, что субсидиарная ответственность является особым видом ответственности, регулируемым главой III.2 Закона о банкротстве, в отличие от общей ответственности за убытки, которая применяется на основании статей 15 и 393 Гражданского кодекса Российской Федерации [1].
Арбитражный суд Омской области в своем решении от 22.09.2023 г. по делу А46-13554/2019 поддержал вторую точку зрения, обосновав ее следующим образом:
Согласно пункту 1 статьи 61.20 Закона о банкротстве, при рассмотрении исков о возмещении убытков применяются нормы главы III.2.
Следовательно, положения статьи 61.17 Закона о банкротстве, касающиеся права кредиторов распоряжаться требованием о привлечении к субсидиарной ответственности, применимы и к требованиям о взыскании убытков. Это обусловлено тем, что статья 61.20 данного Закона не содержит каких-либо исключений. В данном конкретном случае суд первой инстанции пришел к выводу о возможности применения статьи 61.17 Закона о банкротстве.
Это демонстрирует, как суды могут по-разному интерпретировать одни и те же законодательные нормы.
Верховный суд Российской Федерации в Определении от 28.03.2024 г. № 305-ЭС23-22266 [6] предпринял попытку разрешить некоторые из этих разногласий, указав следующее:
При сопоставлении субсидиарной ответственности и требований о взыскании убытков с контролирующих лиц необходимо различать ответственность за ущерб, причиненный третьим лицам (кредиторам), и ответственность за ущерб, причиненный самому должнику. В отличие от субсидиарной ответственности, целью которой всегда является удовлетворение требований кредиторов должника, убытки могут быть направлены на компенсацию имущественных потерь как кредиторов, так и самой компании (акционеров/участников).
Исходя из этого, в зависимости от того, чей имущественный интерес защищается иском, предъявленным арбитражным управляющим или кредиторами в деле о банкротстве о возмещении убытков, следует различать кредиторские (конкурсные) и корпоративные (замещающие) иски.
Мы полагаем, что такое разграничение убытков вносит определенную ясность в применение положений статьи 61.17 Закона к требованиям о взыскании убытков в рамках процедур банкротства.
Однако, это, в свою очередь, требует разграничения презумпций доказывания при рассмотрении соответствующих споров. В частности, для корпоративных убытков не должна действовать презумпция вины ответчика, а для кредиторских убытков – наоборот. По нашему мнению, это, скорее всего, также станет предметом дальнейших судебных обсуждений.
Подводя итог, для устранения существующих несоответствий в применении положений главы III.2 Закона, а также для преодоления различных толкований положений Пленума №53 применительно к искам о взыскании убытков и привлечении к субсидиарной ответственности, необходимо внести соответствующие изменения в главу III.2.
.png&w=640&q=75)
