Российско-американские отношения в первый срок правления Д. Трампа (2017–2021 гг.): между ожиданиями и реальностью

Введение

Приход Дональда Трампа к власти в январе 2017 года породил значительные ожидания потенциального улучшения российско-американских отношений, находившихся в глубоком кризисе после событий 2014 года. Предвыборная риторика Трампа о необходимости «ладить с Россией» и его критика политики предшественников создавали предпосылки для возможной «перезагрузки 2.0» [1, с. 160-178]. Однако к концу его президентского срока двусторонние отношения оказались в худшем состоянии за весь постсоветский период, что позволило экспертам говорить о новой холодной войне [2].

Актуальность исследования обусловлена необходимостью комплексного анализа факторов, определивших траекторию российско-американских отношений в 2017–2021 годах. Этот период демонстрирует фундаментальное противоречие между личной дипломатией лидера и институциональными ограничениями американской политической системы. Изучение данного кейса важно для понимания структурных причин конфронтации между Россией и США, а также роли внутриполитических факторов в формировании внешней политики.

Цель исследования – провести системный анализ эволюции российско-американских отношений в период первого президентства Д. Трампа через призму ключевых направлений двустороннего взаимодействия. Задачи включают: анализ дипломатических контактов на высшем уровне; изучение динамики санкционной политики; оценку состояния диалога в сфере стратегической стабильности; исследование региональных измерений отношений; выявление роли внутриполитических факторов в формировании курса администрации Трампа.

Методы

Исследование основано на комплексном подходе, сочетающем элементы исторического, сравнительного и системного анализа. В качестве теоретической рамки использованы положения неореализма и конструктивизма в теории международных отношений. Неореалистический подход позволяет объяснить структурные причины конфронтации через призму борьбы за власть и влияние в международной системе [3]. Конструктивистская перспектива акцентирует внимание на роли идей, образов и дискурсов в формировании политики [4].

Источниковая база исследования включает официальные документы (стратегии национальной безопасности, законодательные акты, заявления МИД РФ и Госдепартамента США), материалы ведущих аналитических центров (ИМЭМО РАН, ИСКРАН, Brookings Institution, RAND Corporation), академические публикации российских и западных авторов. Особое внимание уделено анализу закона CAATSA 2017 года [5] и Стратегии национальной безопасности США 2017 года [6], определивших институциональные рамки политики администрации Трампа.

Применен метод триангуляции данных - сопоставление информации из различных источников для обеспечения объективности анализа. Это позволило избежать односторонности и учесть как российскую, так и американскую перспективы происходивших событий.

Результаты

Дипломатические контакты на высшем уровне в период 2017–2021 годов носили эпизодический и противоречивый характер. Первая встреча Трампа и Путина состоялась на полях саммита G20 в Гамбурге 7 июля 2017 года, за ней последовал краткий контакт на саммите АТЭС во Вьетнаме в ноябре 2017 года [7]. Кульминацией личной дипломатии стал полноформатный саммит в Хельсинки 16 июля 2018 года, где лидеры провели более двух часов переговоров тет-а-тет [8]. Однако практических результатов эти встречи не принесли. Более того, саммит в Хельсинки вызвал беспрецедентную критику в США после того, как Трамп публично поставил под сомнение выводы американских спецслужб о российском вмешательстве в выборы 2016 года [9].

Санкционная политика США при администрации Трампа не только не смягчилась, но была значительно ужесточена. Ключевым событием стало принятие в августе 2017 года закона CAATSA, который законодательно закрепил санкции против России и лишил президента возможности единолично их отменять [5]. По подсчетам Brookings Institution, администрация Трампа предприняла 52 конкретных шага санкционного характера против России [10]. Санкции вводились по различным основаниям: за вмешательство в выборы (против ГРУ, «фабрики троллей» и связанных лиц) [11], за агрессию против Украины [12], за применение химического оружия в деле Скрипалей [13], за нарушения прав человека в рамках «Акта Магнитского» [14].

В сфере стратегической стабильности период 2017–2021 годов ознаменовался демонтажем ключевых элементов системы контроля над вооружениями. В 2019 году США официально вышли из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), обвинив Россию в его нарушении [15]. Единственным действующим соглашением остался СНВ-3, который администрация Трампа отказалась продлевать, выдвигая нереалистичное условие присоединения к нему Китая [16]. Параллельно США продолжили укрепление восточного фланга НАТО и начали поставки летального оружия Украине, включая противотанковые комплексы Javelin [17].

Региональные конфликты стали дополнительным источником напряженности. В Сирии, несмотря на действовавшие механизмы деконфликтинга, произошел серьезный инцидент в феврале 2018 года в районе Дейр-эз-Зор, когда американские силы атаковали прорежимные формирования с участием российских наемников из ЧВК «Вагнер» [18]. По украинскому вопросу позиции сторон оставались непримиримыми: США усилили поддержку Киева, Россия продолжала поддерживать сепаратистские образования на Донбассе [19].

Внутриполитические факторы в США оказали определяющее влияние на формирование политики в отношении России. Расследование спецпрокурора Р. Мюллера о российском вмешательстве в выборы 2016 года, продолжавшееся с мая 2017 по апрель 2019 года, создало токсичную атмосферу вокруг любых контактов с Москвой [20]. Конгресс США демонстрировал редкое двухпартийное единство в вопросе ужесточения антироссийского курса [21]. Как отмечает С. Зиглер, «ожидания более примирительной линии не материализовались» из-за институционального сопротивления [22, с. 504-520].

Обсуждение

Анализ собранных данных позволяет выделить ключевое противоречие рассматриваемого периода: между декларируемым Трампом желанием улучшить отношения с Россией и фактическим ухудшением всех аспектов двустороннего взаимодействия. С позиций неореализма этот результат был предопределен структурными факторами международной системы. США и Россия как великие державы находятся в состоянии стратегического соперничества за влияние в ключевых регионах [23]. Вашингтон не мог пойти на признание российской сферы влияния в постсоветском пространстве, так как это противоречило бы обязательствам США перед союзниками по НАТО [24, с. 123-139].

Конструктивистский подход обращает внимание на роль идей и дискурсов. В американском политическом истеблишменте после 2014 года сформировался устойчивый образ России как ревизионистской державы, угрожающей либеральному международному порядку [25, с. 116-132]. Этот образ стал частью американской политической идентичности, что сделало политически невозможными любые уступки Москве [26]. Как отмечает И. Курилла, Россия превратилась в «конституирующего Другого» для американской элиты [27].

Важную роль сыграла специфика американской политической системы с ее системой сдержек и противовесов. Теория двухуровневых игр Р. Патнэма объясняет, почему Трамп не смог реализовать свои намерения: любое движение навстречу Путину на международной арене вело к потерям на внутриполитической арене [28, с. 427-460]. Конгресс через законодательные механизмы (CAATSA) фактически связал руки президенту в российском вопросе.

Сравнение с предыдущими попытками «перезагрузки» показывает определенную цикличность в российско-американских отношениях. Как отмечают Е. Румер и Р. Сокольский, каждая новая администрация США начинает с попыток улучшения отношений, но структурные противоречия приводят к неизбежному разочарованию [29]. Однако случай Трампа уникален тем, что деградация отношений произошла несмотря на личную заинтересованность президента в диалоге с Москвой.

Анализ показывает, что к концу первого срока Трампа был создан негативный задел для будущих отношений. Разрушение договорной базы в сфере контроля над вооружениями, углубление недоверия, институционализация санкций через механизмы Конгресса – все это создало инерцию конфронтации, преодолеть которую будет крайне сложно любой будущей администрации [30].

Заключение

Исследование российско-американских отношений в период первого президентства Д. Трампа выявило фундаментальное противоречие между намерениями политического лидера и структурными ограничениями международной и внутриполитической среды. Несмотря на декларируемое стремление к улучшению отношений с Россией, администрация Трампа объективно продолжила и усилила курс на конфронтацию, заложенный после украинского кризиса 2014 года.

Ключевыми факторами, определившими негативную траекторию отношений, стали: структурное соперничество великих держав за влияние в международной системе; несовместимость стратегических интересов в ключевых регионах; роль Конгресса США и законодательных ограничений; влияние расследования о российском вмешательстве в выборы 2016 года; устойчивость негативных образов и дискурсов в политических элитах обеих стран.

Научная новизна исследования заключается в комплексном многоуровневом анализе, сочетающем различные теоретические подходы и учитывающем взаимодействие международных и внутриполитических факторов. Практическая значимость работы состоит в выявлении структурных ограничений для улучшения российско-американских отношений, которые должны учитываться при выработке долгосрочной стратегии.

Перспективы дальнейших исследований связаны с анализом возможных сценариев трансформации отношений в условиях меняющейся международной системы и потенциального возвращения Д. Трампа в Белый дом. Опыт 2017–2021 годов показывает, что без устранения фундаментальных противоречий в интересах и восприятиях любые попытки «перезагрузки» обречены на провал.