Материально-правовые и процессуальные проблемы расторжения договоров

Для эффективного анализа и устранения ключевых вопросов, возникающих при расторжении гражданско-правовых договоров, необходимо обратиться к определению самого договора и основаниям его прекращения. В соответствии с пунктом 1 статьи 420 ГК РФ [1], договор трактуется как соглашение двух и более лиц, направленное на установление, изменение либо прекращение гражданских прав и обязанностей.

Расторжение договоров занимает особое место в системе гражданского права, поскольку от этого института во многом зависит устойчивость гражданского оборота и возможность получения эффективной судебной защиты. В условиях усложнения экономических отношений и увеличения числа конфликтных ситуаций вопросы, связанные с расторжением договоров, приобретают особую значимость. Несмотря на то, что положения о расторжении закреплены в Гражданском кодексе РФ, применение этого права на практике сопровождается существенными материально-правовыми и процессуальными сложностями.

Расторгнуть договор стороны могут путем достижения взаимного согласия (п. 1 ст. 450 ГК РФ), что отражает принцип свободы договора, закрепленный в статьях 1 и 421 ГК РФ. Альтернативой выступает прекращение договора по инициативе одной из сторон через обращение в суд (п. 2 ст. 450 ГК РФ).

К числу основных материально-правовых проблем относится отсутствие четких критериев для квалификации нарушения как «существенного» в рамках статьи 450 ГК РФ, а также трудности при обосновании невозможности достижения целей соглашения с объективных или субъективных позиций. Кроме того, сложности вызывает применение механизма существенного изменения обстоятельств (ст. 451 ГК РФ), что становится причиной неопределенности и неоднородности судебной практики.

Вопросы процессуального характера в спорах, связанных с расторжением гражданско-правовых договоров, остаются недостаточно детализированными на нормативном уровне. Проблемы чаще всего затрагивают определение подлежащих доказыванию обстоятельств и установление порядка распределения бремени доказывания среди участников процесса. Кроме того, вызывают дискуссии случаи квалификации требований о прекращении договорных отношений: их рассматривают либо как иски о признании определённого права, либо как требования о понуждении к определённым действиям. Существенное внимание уделяется последствиям расторжения: аспектам возврата исполненного (реституции), а также порядку и условиям взыскания возможных убытков, что зачастую становится основой судебных разногласий и мешает достижению справедливого разрешения дела [4, с. 5].

Среди наиболее сложных вопросов остаётся неопределённость понятия «существенное нарушение», сформулированного в статье 450 ГК РФ. Отсутствие чёткого подхода приводит к неоднородному толкованию аналогичных ситуаций судами разных инстанций.

К примеру, Арбитражный суд Центрального округа в постановлении от 08.10.2024 № Ф10-3516/2024 по делу № А62-11311/2023 [14] отказался в признании существенного нарушения условий аренды, сославшись на отсутствие согласованных сроков и порядка проведения ремонта, что фактически свидетельствовало об отсутствии нарушений у арендатора и сохранении намерения им использовать имущество в будущем после проведения указанных работ.

Вместе с тем совершенно иной подход наблюдается в решении Арбитражного суда Московского округа от 25.07.2025 № Ф05-10957/2025 по делу № А41-86788/2024 [15]. В этом споре длительное неиспользование земельного участка не расценивалось как существенное нарушение, поскольку арендатор за несколько лет выполнил проектные и подготовительные действия, исходя из длительного срока действия аренды, установленного до 2061 года. Суд акцентировал внимание на характере и назначении имущества, а также на объёме фактических мероприятий по исполнению договора, в расчете на общий долгосрочный период действия правоотношений.

Обоснование невозможности достижения цели договора становится предметом дополнительной сложности вследствие необходимости всесторонней оценки как субъективных параметров – таких, как воля и намерения сторон, – так и объективных изменений внешней среды, включая колебания на рынке и действия непреодолимой силы.

Показательным примером применения института существенного изменения обстоятельств является рассмотренное Арбитражным судом Амурской области 20 июня 2022 года дело № А04-3431/2022 [7], в рамках которого поставщик обратился с иском о расторжении договора поставки транспортного средства. В ходе разбирательства суд квалифицировал в качестве существенных таких внешних факторов, как резкое подорожание автомобилей и комплектующих, инициированное производителем, остановка завода-изготовителя на территории Российской Федерации в условиях действующих международных санкций, а также прекращение выпуска модели, являвшейся предметом поставки по договору.

Однако в ряде случаев судебные органы предъявляют излишне строгие требования к доказательствам, что сужает сферу применения этого положения.

Аналогичные сложности проявляются при применении положений статьи 451 ГК РФ, регулирующей последствия существенного изменения обстоятельств. Недостаток унифицированного подхода к оценке рассматриваемых изменений способствует возникновению коллизий в правоприменении.

В частности, в постановлении Арбитражного суда Московского округа от 08.07.2024 № Ф05-14013/2024 по делу № А40-205460/2023 [13] отмечено, что исполнитель, ссылаясь на пункт 1 статьи 451 ГК РФ, направил уведомление о расторжении дополнительного соглашения, предусматривающего отсрочку платежей до 2025 года, однако контрагент заявил возражения. Претензии остались без удовлетворения, что вынудило инициировать судебное разбирательство. Судебная инстанция сосредоточила внимание на изменении договорных условий посредством дополнительного соглашения, учитывая его влияние на финансовое положение истца, возникновение дисбаланса интересов и рост издержек обеих сторон. Особо было подчеркнуто, что анализ обстоятельств заключения и исполнения дополнительных соглашений требует тщательного и комплексного подхода, так как именно эти изменения спровоцировали затяжной конфликт и существенные экономические издержки для участников. В результате было принято неоднозначное решение, указавшее на необходимость более глубокого исследования обстоятельств, связанных с трансформацией условий договорных отношений, что, в свою очередь, повлияло на длительность рассмотрения спора и увеличило финансовые потери сторон.

В области процессуального регулирования одной из ключевых трудностей выступает неустойчивость критериев определения предмета доказывания по спорам о расторжении договорных обязательств. Отсутствие единого подхода приводит к тому, что участники процесса по-разному интерпретируют, какие именно обстоятельства следует подтверждать для обоснования своей позиции.

Это сказывается на исходе судебных разбирательств: например, определением Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 20.12.2022 № 30-КГ22-17-К5 [6] суд первой инстанции установил важное обстоятельство, основываясь на множестве письменных доказательств, однако апелляционная инстанция приняла лишь одно из них, представленное стороной ответчика, сочтя остальные избыточными.

Напротив, постановлением Арбитражного суда Московского округа от 18.10.2023 № А40-20559/2023 [11] суды отклонили требования истца ввиду недостаточной убедительности представленных документов: договор, подписанные акт и счёт оказались недостаточными для подтверждения факта оказания услуг.

Не меньшие сложности возникают и в вопросах распределения обязанности доказывания между сторонами. Так, в деле № А40-123987/2022 [8] Арбитражный Суд РФ подчеркнул, что отсутствие последовательной и устоявшейся практики приводит к возникновению различий в определении того, кто из участников процесса должен подтверждать или, напротив, опровергать факт существенного нарушения условий соглашения или иные обстоятельства, существенные для разрешения спора.

Ошибочная квалификация исковых требований, связанных с расторжением договоров, нередко встречается в судебной практике. Ярким примером служит дело № А40-51724/2024 [10], в котором суды первой, апелляционной и кассационной инстанций допустили неверное определение предмета разбирательства. Это привело к ограничению возможностей представления и оценки доказательственной базы, а также негативно отразилось на процессуальных правах ответчика – индивидуального предпринимателя. В рассматриваемой ситуации индивидуальный предприниматель и ООО «ФЭНХАО» в ноябре 2023 года заключили договор коммерческой концессии. В соответствии с обязательствами предприниматель перечислил контрагенту авансовый взнос в размере 800 тысяч рублей. Однако предусмотренный договором комплекс прав – в том числе на использование товарного знака, коммерческого обозначения, технологической информации и проведение обучения сотрудников – предоставлен не был. С иском о расторжении и возврате 800 тысяч рублей как суммы неосновательного обогащения индивидуальный предприниматель обратился в суд. Однако три судебные инстанции отказали в удовлетворении требований, ссылаясь на якобы исполнение условий договора со стороны общества. Предприниматель обжаловал эти решения, указав в кассационной жалобе в Верховный Суд РФ на существенное нарушение условий соглашения обществом, которое не выполнило обязанностей по передаче исключительных прав и проведению необходимых обучающих мероприятий.

Верховный Суд России признал выводы нижестоящих судов необоснованными, отменил их решения и поручил повторно рассмотреть дело суду первой инстанции. В определении от 12 августа 2025 года № 305-ЭС25-3551 подчёркнуто, что выводы судов относительно факта исполнения ответчиком своих обязательств, в частности передачи документации, связанной с ноу-хау, не соответствовали фактическим обстоятельствам спора.

Проблемы, связанные с взысканием убытков, характеризуются значительной непоследовательностью подходов. Так, в постановлении 13-го арбитражного апелляционного суда от 13.03.2024 по делу № А56-101875/2018 был применён принцип взаимного возврата имущества и эквивалентной компенсации его стоимости [12].

Вместе с тем рассмотрение аналогичных обстоятельств по делу № А56-789123/2023 ограничилось исключительно взысканием убытков без решения вопроса о реституции. Подобные различия подтверждают отсутствие устоявшихся правил и отрицательно влияют на предсказуемость судебной практики [3, с. 93].

Анализ материалов исследования выявил наличие комплексных проблем, мешающих результативному использованию положений материального и процессуального права при рассмотрении вопросов расторжения договоров. Среди наиболее острых проблем выделяется отсутствие четких ориентиров для квалификации существенного нарушения, что обуславливает потребность в более определённой законодательной формулировке и, как следствие, снижении степени усмотрения суда при вынесении решений. Это подтверждается как доктриной, так и судебной практикой Верховного Суда РФ, где неоднократно отмечалась сложность правовой дифференциации между существенными и несущественными нарушениями договорных условий.

Трудности, связанные с доказыванием невозможности достичь поставленной договором цели, становятся особенно заметными на стыке нормативных предписаний и реальных многоаспектных отношений между сторонами. Для гармоничного учёта как субъективных, так и объективных элементов, возникает потребность в унификации подходов к оценке и формированию доказательственной базы. Применительно к институту изменения существенных обстоятельств (ст. 451 ГК РФ) актуальной становится задача законодательного уточнения процедур и механизмов оценки изменений, что обеспечит снижение трансакционных издержек и упростит процесс разрешения сложных ситуаций.

Исследование выявило ряд процессуальных затруднений, связанных с неэффективной взаимосвязью между нормами материального права и их процессуальным обеспечением. Существенной проблемой остаётся разночтение при определении предмета доказывания и распределения процессуального бремени, что порождает неопределённость в правовой оценке и увеличивает риски участников договора при судебном разбирательстве [5, с. 465].

Особое значение приобретают трудности, связанные с определением последствий расторжения, в частности процедур взыскания убытков. Отсутствие детализированных стандартов и методических рекомендаций затрудняет правоприменение, снижает предсказуемость решений и вынуждает стороны тратить больше ресурсов на урегулирование споров.

Комплексно обозначенные вопросы акцентируют потребность не только в корректировке законодательной базы, но и в развитии теоретических подходов к анализу практики, обеспечивающих выработку единых стандартов, разумный баланс интересов и укрепление предсказуемости гражданско-правовых отношений при расторжении договорных обязательств.

В процессе исследования удалось выявить и классифицировать основные проблемы, сопровождающие расторжение гражданско-правовых договоров как с точки зрения материального, так и процессуального регулирования.

Существенными материально-правовыми барьерами выступили размытость критериев для определения «существенного» нарушения условий соглашения, сложность обоснования невозможности реализации целей договора в ситуации взаимодействия субъективных и объективных обстоятельств, а также неопределённость применения механизма существенного изменения условий исполнения.

В процессуальной плоскости были отмечены затруднения при установлении объёма и содержания доказательственной базы по спорам о расторжении, вопросы о корректном распределении доказательственного бремени между сторонами, а также сложности квалификации исковых заявлений, что усугубляет неопределённость судебных разбирательств и снижает качество судебной защиты.

Для преодоления указанных недостатков потребуется интеграция различных инструментов – совершенствование законодательства, дальнейшее формирование единообразной судебной практики и активизация научного анализа, что позволит повысить надёжность и предсказуемость гражданско-правовых отношений при расторжении договоров.