Реализация права потерпевшего на возмещение вреда в условиях невозможности уголовного преследования в связи со смертью обвиняемого

Фундаментальный принцип уголовного судопроизводства, закрепленный в статье 6 УПК РФ, состоит не только в защите личности от незаконного обвинения, но и в обеспечении прав лиц, потерпевших от преступлений. Ключевым элементом восстановления нарушенного права потерпевшего является возмещение причиненного преступлением вреда – как имущественного, так и морального. Система гарантий прав потерпевшего (ст. 42 УПК РФ, ст. 52 Конституции РФ) даёт сбой, когда уголовное преследование прекращается в связи со смертью обвиняемого, оставляя ключевое право на возмещение вреда без эффективного механизма реализации.

Прекращение уголовного дела по пункту 4 части 1 статьи 24 УПК РФ, в связи со смертью обвиняемого, создает ситуацию столкновения законного и обоснованного решения следственного органа или суда с неудовлетворенным интересом потерпевшего в восстановлении справедливости и компенсации понесенных потерь. Потерпевший, вместо нахождения в процессуальном статусе, обеспеченном силами государства по доказыванию, оказывается в ситуации, когда вынужден самостоятельно искать новые, зачастую малоэффективные пути защиты.

«Обращение потерпевшего с гражданским иском в суд после завершения производства по уголовному делу связано с необходимостью самостоятельного инициирования и впоследствии участия в гражданском процессе, установления гражданских ответчиков (правопреемников), дополнительными временными, финансовыми расходами» указывает О. В. Анучина [3, с. 48].

В уголовном процессе, основанном на принципе публичности, инициатива и основное бремя деятельности по установлению истины лежат на государстве в лице следователя. Потерпевший, безусловно, является активным участником, но движется в рамках процедуры, инициированной и поддерживаемой публичным обвинителем. Смерть обвиняемого и прекращение дела обрывают эту логику. Потерпевший оказывается в положении, где для защиты своего права он должен самостоятельно инициировать новый процесс – гражданский. Психологическая и профессиональная неподготовленность к роли самостоятельной защиты сама по себе становится серьёзным барьером к доступу к правосудию.

В практике нередко можно встретить последствия анализируемого процессуального разрыва. Например, в Апелляционном приговоре Верховного суда Республики Тыва, указано: «Гражданский иск Министерства обороны РФ… следует оставить без рассмотрения, сохранив право на предъявление иска в порядке гражданского судопроизводства, поскольку иск предъявлен также к лицу, в отношении которого материалы дела выделены в отдельное производство, которое впоследствии было прекращено в связи со смертью». При этом суд разъяснил, что смерть подозреваемого не исключает его гражданскую ответственность в виде обязанности возместить вред, причиненный преступлением… сохраняются материально-правовые (гражданско-правовые) предпосылки для предъявления требований потерпевшего к наследникам умершего… а потому требует установления и привлечения правопреемников, и кроме того приведения подробных расчетов причиненного материального ущерба [2].

Данная судебная позиция представляет собой выражение всей системной проблемы. С одной стороны, она корректна с точки зрения права: суд разделяет уголовно-процессуальные последствия смерти подозреваемого и гражданско-правовые. С другой стороны, это решение действует как механизм, переводящий право потерпевшего из реальной плоскости в потенциально недостижимую.

Несмотря на то, что в рассматриваемом примере, в роли потерпевшего выступает не частное лицо, а мощный государственный институт, обладающий значительными юридическими и административными ресурсами, восстановление нарушенного права для него также превращается в сложную процедуру, требующую самостоятельного розыска наследников и повторного доказывания уже, установленного в уголовном деле ущерба.

Для потерпевшего физического лица требование «установить и привлечь правопреемников» зачастую означает непреодолимый барьер, связанный с необходимостью обращения к нотариусам, в органы ЗАГС, с розыском адресов и несением судебных расходов. Необходимость приведения подробных расчетов оборачивается не только финансовыми затратами на проведение экспертизы, но и психологической необходимостью заново погружаться в травмирующие обстоятельства причинения вреда.

Однако углубленный анализ правоприменительной практики позволяет выявить иной, более совершенный и ориентированный на конечный результат подход, который не просто констатирует проблему, а предлагает алгоритм её решения в рамках действующего законодательства.

Конституционный суд РФ определил: «ввиду того что наследники, принявшие наследство, отвечают по долгам наследодателя (пункт 1 статьи 1175 ГК Российской Федерации), они являются лицами, несущими по закону материальную ответственность за действия умершего подозреваемого, обвиняемого в пределах доставшегося им по наследству имущества, и могут быть привлечены в качестве гражданских ответчиков, пользуясь при этом правами, предусмотренными статьей 54 «Гражданский ответчик» УПК Российской Федерации, а потому на наследственное имущество распространяются правила ареста, предусмотренные частью первой статьи 115 этого же Кодекса» [1].

Это означает, что прекращение уголовного преследования в связи со смертью обвиняемого, будучи формально законным, не может служить оправданием для прекращения усилий государства по восстановлению нарушенного права. Право потерпевшего, как подтверждает Конституционный суд, носит самостоятельный характер и не является производным исключительно от факта осуждения виновного.

Наложение ареста предотвращает главную угрозу – исчезновение объекта взыскания, – и тем самым повышает эффективность последующих действий потерпевшего, будь то в рамках продолжения дела с привлечением наследников в качестве ответчиков или в отдельном гражданском процессе. Таким образом, позиция Конституционного Суда задает ориентир для перехода от модели самостоятельной защиты потерпевшего к модели ответственного сопровождения со стороны государства, где прекращение уголовного преследования не служит финальной точкой по защите его имущественных прав.

Интересный и практически ориентированный взгляд на проблему представлен в работе М. А. Шаиной, которая, анализируя сложившуюся практику, приходит к выводу о том, что, несмотря на формальную простоту и предписанный законом порядок, институт гражданского иска в уголовном процессе зачастую оказывается нефункциональным именно в ключевой момент – при прекращении дела в связи со смертью виновного. По её мнению, действующая судебная практика демонстрирует, что большинство гражданских исков остаются без рассмотрения по существу, перекладывая всё бремя доказывания и процессуальной активности на самого потерпевшего. «А поскольку лицо, потерпевшее от преступления, итак, понесло негативные последствия в результате совершенного деяния, то повторное обращение в суд в защиту своих прав и интересов с негарантированной перспективой исполнения решения суда приведет к несостоятельности гарантированного Конституцией РФ права каждого на компенсацию причиненного преступлением вреда» [4, с. 83].

Суть предложения автора по решению указанной проблемы заключается в назначении профессионального правового советника, который за счёт средств федерального бюджета взял бы на себя сопровождение потерпевшего: от сбора документов и составления искового заявления до представительства в суде и на стадии исполнительного производства, с последующей возможностью взыскания этих расходов с виновных лиц.

Для полноценного преодоления выявленных проблем и перехода от единичных прогрессивных решений к повсеместной гарантированной практике требуются более комплексные законодательные и организационные меры. Необходимо предложить и другие способы решения, которые в совокупности создадут механизм защиты.

В частности, к таким мерам можно отнести введение императивной процессуальной обязанности следователя при прекращении дела в связи со смертью. В УПК РФ, например, в ст. 213, следует закрепить не право, а обязанность следователя или дознавателя при прекращении дела по п. 4 ч. 1 ст. 24 УПК РФ выполнить конкретный алгоритм действий, направленных на защиту имущественных прав потерпевшего:

1. Немедленно инициировать установление круга наследников умершего (через запросы в нотариальную палату, ФНС, органы ЗАГС).
2. Вынести мотивированное постановление о привлечении установленных наследников в качестве гражданских ответчиков по уголовному делу, если гражданский иск был заявлен (на основании ст. 54 УПК РФ и ст. 1175 ГК РФ);
3. Наложить арест на выявленное наследственное имущество в обеспечение гражданского иска (ст. 115 УПК РФ), чтобы исключить его отчуждение.

Для потерпевшего это означает существенную помощь, так как государство через следователя снимает с него бремя розыска наследников и обеспечивает будущий иск арестом имущества, что сохраняет реальную возможность взыскания.

Кроме того, следователь обязан передать потерпевшему, при запросе, комплект документов, имеющих значение для рассмотрения дела, так как одного только постановления о прекращении уголовного дела редко бывает достаточно. Этот комплект может включать:

• Копии ключевых материалов дела, доказывающих факт причинения вреда и его размер (акты экспертиз, отчёты об оценке);
• Справку о наложенном аресте на имущество;
• Процессуальные документы, обеспечивающие преемственность и определяющие круг ответственных лиц и другие.

По сути, государство через следователя должно подготовить для потерпевшего готовый доказательственный пакет для подачи в гражданский суд, взяв на себя техническую работу по его формированию.

Однако справедливо замечание, что внедрение новых обязанностей рискует столкнуться с проблемой повышенной нагрузки на следователей. Но решение этой проблемы лежит не в отказе от усиления защиты прав потерпевших, а в системной оптимизации процесса и перераспределении задач. Важно осознавать, что предлагаемые меры – это не создание новой, а рационализация уже существующей работы. Большинство требуемых документов и так формируются в рамках дела. Ключевое изменение – не в их создании, а в их систематизации и целевом оформлении для передачи.

Решение проблемы лежит не в создании новых норм, а в изменении правоприменительной философии и процедурной логики. Требуется закрепить обязанность следователя по обеспечению перехода дела в гражданскую плоскость, внедрить механизмы процессуальной преемственности и изменить критерии оценки эффективности правосудия, поставив реальное восстановление положения потерпевшего в один ряд с установлением виновного.