Сказочная проза занимает особое место в жанровом составе современной православной литературы для детей и юношества. Писатели, утверждающие в своем творчестве христианские духовные ценности, нередко обращаются к тематике и образам, связанным с верой в нечистую силу, магию, колдовство. Сказочные повести для детей, имеющие антидемоническую идейно-художественную направленность, – составная часть православной прозы, в которой с христианской точки зрения раскрываются душепагубные последствия занятий оккультными науками, магией, гаданием («Спастись от чар» Н. Веселовской, «Заманчивое предложение для Маргариты» Ю. Шаманской, «Ваня Жуков против…» И. Ковальчук и др.). Цель статьи – определение специфики и роли образов персонажей славянской народной демонологии в раскрытии и утверждении православного взгляда на мир и человека в сказочных повестях Н. Веселовской «Марья, Дарья, Настя. Три сестры (Сказка про старину)» и В. Барышева «Успеть до заката».
Произведения Н. Веселовской и В. Барышева объединяют характерные для поэтики сказочного жанра особенности, прежде всего, фантастическая картина мира, сюжетные функции и мотивы, восходящие к народной волшебной сказке. Персонажи попадают в антимир, в котором владычествуют враждебные Богу и людям сверхъестественные силы и существа. Конфликт сказочных повестей Н. Веселовской и В. Барышева имеет антиязыческую идейно-тематическую окраску. В нем выражено авторское следование церковной традиции обличения народных верований дохристианского происхождения, которые сохранились в условиях утверждения христианства.
Персонажи народной демонологии (леший, русалка, водяной, домовой) – антагонисты героев. Антагонистом героя (вредителем, противником) В.Я. Пропп определяет действующее лицо народной сказки, функция которого заключается в том, чтобы «нарушить покой счастливого семейства, вызвать какую-либо беду, нанести вред, ущерб» [4, с. 31]. Во вредительстве «нечисти» наиболее зримо проявляется жанровая генетическая связь современной авторской православной сказки с поэтикой фольклорной волшебной сказки. В сказочной повести В. Барышева герои оказываются во владениях коварной русалки и лешего. В сказке Н. Веселовской три сестры, Маша, Даша и Настя, отправившиеся в лес, попадают в плен к природным духам – Водяному, Песчанику и Лешему. Девочкам также вредят Домовой и Баба Яга.
В. Барышев выражает православный взгляд на душевную сферу человека, на воображение и фантазию. Один из персонажей сказочной повести «Успеть до заката» учит свою дочь Аленку: «Надо сдерживать свою фантазию. И свой язык…» [1, с. 64]. Чудеса в произведении начинаются с выдумки Оли, которая, желая возвыситься над столичным гостем, всезнающим Ромкой, рассказывает ему о таинственном озере, где обитает русалка. Девочка ведет себя не по-христиански, выражает презрение к своей младшей сестре Аленке.
Ситуацию разлада, когда в детях возобладали своеволие и самолюбие, изображает Н. Веселовская. Старшая и средняя сестры ссорятся, поскольку не хотят уступить друг другу, настаивая на первоочередности исполнения своих желаний. Капризничая, девочки поступают вопреки доброму родительскому наказу: «И друг за дружку держитесь: вместе вас никакая беда не возьмет, а порознь – кто знает?» [2, с. 9]. Н. Веселовская переосмысляет такой сюжетно-композиционный элемент фольклорной сказки, как нарушение запрета. «Нарушение запрета приводит, иногда молниеносно, к какой-либо беде, к какому-нибудь несчастью. <…> начальная беда представляет собой основной элемент завязки», – пишет В.Я. Пропп [5, с. 179]. Автор православной сказочной повести показывает разобщенность Марьи и Дарьи под воздействием наваждения, магического вредительства природных духов.
В произведениях Н. Веселовской и В. Барышева, где утверждается христианская нравственность, дети, в которых возобладали отрицательные душевные качества, оказываются в антимире, управляемом злыми сверхъестественными силами. В сказочной повести В. Барышева олицетворением внутреннего помрачнения, состояния заблуждения становится дремучий лес, появляющийся перед взорами Оли и Ромки вместо исчезнувшего монастыря. Миролюбивая, кроткая Аленка не попадает в русалочье царство. Помощницей и «оберегом» героини в поисках исчезнувших детей становится Божья коровка, найденная девочкой, когда она кланялась Божией обители.
В основе создания образа сказочного мира («Успеть до заката» В. Барышева) лежат народные поверья, связанные с лешим и русалкой. Лес, в котором блуждают герои, является враждебным и опасным для них пространством. В изображении лешего доминируют негативные черты, закрепленные в фольклорно-демонологической традиции, прежде всего, в быличках. «Мир лешего – мир смерти. Лесной мир, в котором оказываются герои былички, несовместим с реальным, обыденным миром. Это параллельное пространство, границу которого человек преодолевает незаметно для себя», – замечает Е.С. Ефимова-Залекер [3, с. 64]. Тем не менее, В. Барышев сохраняет и характерные для языческого почитания природы представления о лешем как о духе-хозяине леса, его защитнике и покровителе. Персонаж-повествователь обращает внимание на осторожную поступь необычного, неожиданно появившегося из чащи молчаливого мужичка с лукошком. По наблюдениям героя, в его «бережных движениях видна любовь к родной земле» [2, с. 66]. Дух-хозяин леса вредит путникам. Он обладает способностью изменять облик (безымянный грибник, дед Ромки Максимыч). Принадлежность лешего к злой сверхъестественной силе выражается в его взгляде. Посмотрев в глаза молчаливому грибнику, герой-повествователь испытывает чувство страха: «Мне почему-то стало не по себе от этого взгляда. Есть такие люди – посмотрят на тебя и будто в душу плюнут» [1, с. 67]. Приняв облик Максимыча, леший заводит Аленку и ее отца в топь, «Лешачье место…» [1, с. 129]. Хозяин леса стремится погубить людей, сплотив против них лесных духов. В главе «Нашествие монстров», где показано избавление героев от смертоносных передвигающихся деревьев, выражено православное понимание духовного значения молитвы – «признание греховности собственного сердца и своего бессилия» [1, с. 222].
Демоническими чертами автор сказочной повести «Успеть до заката» наделяет русалку, которая предстает как сверхъестественное существо в облике женщины с рыбьим хвостом. Принадлежность русалки к миру мертвых проявляется в ее взгляде: «Русалка смеялась, а глаза ее грустили. В этой грусти взрослый человек, немало поживший на свете, легко мог прочитать страх и ужас, безысходную тоску и вековую печаль окаменевшего сердца, и много чего еще, что непременно насторожило бы такого человека» [1, с. 43]. «Вековая печаль окаменевшего сердца» – одна из примечательных характеристик русалки, связанная с фольклорно-мифологическими представлениями об утопленницах. Русалка обладает опасной чарующей силой, в изображении ее внешнего вида и поведения писатель акцентирует неискренность, скрытое желание обмануть детей, чтобы навсегда оставить их в своем причудливом подводном замке. Портретной деталью, подчеркивающей злобную сущность «женщины-рыбы», являются ее «остро отточенные когти густо кровавого цвета» [1, с. 50]. Автор сказочной повести гиперболизирует стереотипный облик фольклорного демонологического персонажа, закрепившийся в массовой культуре. С образом русалки связаны такие тенденции развития цивилизации в эпоху глобализации, как увеличение производства продуктов генно-инженерного происхождения, их коммерциализация. Актуализируя религиозно-этический и экологический аспекты биотехнологии, И.П. Севбо-Белецкая замечает: «Человечество должно отдавать себе отчет, насколько сбалансированы положительные и отрицательные последствия манипулирования глубинной биологической информацией и вторжения в генокод живой природы. Христиане должны размышлять о том, насколько все действия в области генетики – как научные, так и социальные – согласуются с замыслом Божьим» [6, с. 125]. Хозяйка подводного замка – сторонница употребления продуктов, содержащих эмульгаторы. Ее любимые лакомства – сникерсы и творог из генетической сои. «Может, сникерснем, а», – предлагает русалка Оле [1, с. 93]. Русалочий замок – аллегория порочного мира страстей, понимаемых в православном учении о человеке как «болезни души»: «В очарованном мире, куда попали Ромка и Оля, исполняются все желания, если исходят они от порочного сердца, которое ищет наслаждений и удовольствий. Или удовлетворения пустого, праздного любопытства – вроде той тайны озера, что сейчас манила детей, увлекая их в русалочий замок» [1, с. 76]. Русалка искушает Ромку и Олю возможностью овладения Тайной озера, написанной в книге, которая хранится в замке.
В «Сказке про старину» Н. Веселовской спастись от Водяного, Песчаника и Лешего героиням помогает чудодейственная сила молитв «Господи, помилуй!» и «Да воскреснет Бог». «Это самые сильные слова против нечисти, ты их тоже запомни», – советует Н. Веселовская, обращаясь к православным девочкам, для которых, прежде всего, предназначено произведение [2, с. 46]. С христианской точки зрения переосмысляется в сказочной повести взаимосвязанность духов природных стихий в языческой картине мира. Водяного, Песчаника и Лешего, которых связывают братские узы, в сказочном сюжете объединяет функция злых властителей, противников нравственных основ жизни. По словам Марьи, Водяной – «бес водный» [2, с. 15]. В изображении лешего подчеркивается опасность подвластного ему пространства для человека: «…нечисто место, где Лешего можно встретить» [2, с. 24]. Отрицательным персонажем предстает и Домовой, родственник-союзник лукавой и мстительной Бабы Яги, двоюродный брат Водяного, Песчаника и Лешего. Домашний дух, живущий за печкой, боится молитв и икон.
С целью утверждения основ православной веры Н. Веселовская переосмысляет функции таких действующих лиц народной волшебной сказки, как чудесные помощники героя. «Передачей волшебного средства или волшебного помощника вводится новый персонаж. Если это живое существо – человек, дух, животное, оно может быть названо волшебным помощником, если это предмет – волшебным средством», – пишет В.Я. Пропп [5, с. 189]. Сестрам помогают природные стихии (вода, земля), а также ель, которые находятся во власти Водяного, Песчаника и Лешего. Природа, являясь частью созданного Богом мира, видимого и невидимого, становится союзницей Марьи, Насти и Дарьи, чудесным образом содействуя их побегу из плена и спасению. В занимательно-поучительной, доступной для детского понимания форме Н. Веселовская раскрывает сущность великих православных праздников – Рождества, Крещения, Троицы. Перед Марьей расступаются воды озера, на дне которого находится девочка, когда вода узнает о дне своих «именин» – Крещении Господнем. Вспомнить о «главной Реке» [2, с. 37] помогает золотая рыбка, складывающая в виде креста стебельки подводных травинок. Обращаясь к воде, Марья рассказывает ей, что в день Крещения Господня «воду чествуют: зимой он бывает, на двенадцатый день после Рождества!» [2, с. 38]. В этот день, по словам пленницы Водяного, «в воду крест погружают» [2, с. 38]. «И сходит на нее Дух Святой, и превращает ее в иорданскую водицу. Потому как в давние времена Господь наш Иисус Христос в воде крестился, в реке Иордан. Вот она-то, эта Река, и есть главная на свете!», – говорит Марья [2, с. 38-39]. Героиня верит: «Крест меня спас, чары развеял!» [2, с. 40].
Насте помогает старая елка, которой леший приказал сторожить девочку, заточенную им в подземной норе. Дерево, зеленеющее круглый год, – «знак вечности» [2, с. 32], «символ Рождества» [2, с. 32]. Ель перестает подчиняться воле хозяина леса, узнав о том, что «она никогда не поддается смерти, также как душа человека, живущего Христом, никогда не попадет в ад» [2, с. 31]. Православная христианка Дарья, попавшая в плен к Песчанику, вспоминает о Троицыном дне, когда наступают «именины земли»: «Потому как сошел Святой Дух на учеников Христовых и на всю Землю: поля, леса, лужки да полянки, самую малую пядь земную…» [2, с. 35].
Итак, в сказочных повестях «Марья, Дарья, Настя. Три сестры (Сказка про старину)» Н. Веселовской и «Успеть до заката» В. Барышева утверждаются основы учения Православной Церкви, вера в Бога – Творца мира. Образы языческих природных духов, Домового, созданные Н. Веселовской, олицетворяют зло в таких его проявлениях, как своеволие, преступление нравственного закона. Образ русалки в сказочной повести В. Барышева трансформируется в одну из популярных бездуховных социальных масок эпохи глобализации.
