В настоящее время термин «идентичность» получает все более широкое распространение в средствах массовой информации, публицистике. Едва ли мы ошибемся, предположив, что значительную роль в этом процессе играет влияние англо-американского социокультурного дискурса, где популярен соответствующий термин (англ. identity). Однако термин «идентичность», используется и в общественных науках – в психологии, социологии. В его основе лежит латинский корень idem означающий «то же самое» [7, с. 130]; в русском языке этому термину близки понятия «тождество», «тождественность», «самотождественность», «самость». Точного определения идентичности не существует, поскольку, как писал еще А. Лаланд в философском словаре: «Идентичный… одно из основных понятий мышления, потому не подлежащее дальнейшему определению» [14].
Введение термина в научный (психологический) оборот связывают с именами исследователей начала – середины XX века: З. Фрейда, А. Кардинера и Э. Эриксона [5, c. 26]; в отечественной психологии и философии – с трудами И. С. Кона [6]. Анализу идентичности посвящено множество работ, в том числе – крупные отечественные монографии [6, 8, 12 и др.]. При этом сам термин остается за рамками четкого гносеологического поля, которое так и «не сложилось потому, что по мере развития научного познания с основополагающим принципом объективности самость, собственное “Я” всемерно изгоняется из этого процесса, а идентичность становится психологическим феноменом, ускользающим от четкого определения» [12, с. 14–15]. Существует множество приближений к пониманию этого термина, но целом, как указывает Л. Б. Шнейдер «общей для социальных наук является точка зрения, что идентичность есть результат активного процесса, отражающего представления субъекта о себе, собственном пути развития, и сопровождающийся ощущением собственной непрерывности, тождественности, качественной определенности, что дает возможность субъекту воспринимать свою жизнь как опыт продолжительности и единства сознания, целостности жизненных целей и повседневных поступков, действий и их значений, которые позволяют действовать последовательно» [12, с. 14–15].
Учитывая трудности выведения общего определения идентичности, мы попытались определить исторические причины этих трудностей, представить анализ исторически сложившихся особенностей в восприятии феномена идентичности, с одной стороны – препятствующих его точному определению, а с другой – обуславливающих возможность рассмотрения его как психолого-педагогической проблемы
В научной (психологической) литературе термин «идентичность» имеет полувековую историю употребления, однако истоки его восходят ко временам Древности – к учениям и идеям Сократа, Платона, Протагора и других античных мыслителей [12, с. 14–15]. В общих чертах идентичность у античных авторов – это некие признаки, делающие объект тем, что он есть то, что присуще ему как таковому, его «самость». Для античной философии идентичность рассматривалась через призму соотношения постоянства и изменчивости [11, с. 37]; это касалось как бытия, так и мышления [11, с. 37]. Собственно «самость» у античных философов чаще всего связывалась именно с постоянством – тем, о чем уверенно можно было сказать, что оно есть (то есть обладает бытием). Древние авторы (Парменид, Сократ, Платон, Аристотель), полагали, что «самость» (самотождественность) является атрибутом всего сущего [2]; тождество, тождественность – то общее, что являет невидимое единство видимого многообразия [11, с. 37]. Обращаясь к деталям, отметим, что Парменид и элеаты, отождествляя бытие и мышление, считали бытие единым, неизменным, тождественным, а к небытию относили: многое, изменчивое, различное [11, с. 38]. Здесь идентичность, то есть тождественное себе, несет функции истинного, поскольку оно «не может ни изменяться, ни возникать и исчезать, ни двигаться, ни делиться на части – оно, может быть, и быть тождественным себе» [11, с. 38]. Соответственно, поскольку мир меняется, бытие поглощается небытием; и несмотря на свое знаменитое утверждение «бытие есть, а небытия нет», элеаты фактически постулируют реальность небытия [1]. Развитие идеи отождествления бытия и постоянства, «самости», прослеживается в «Диалогах» Платона. Учитывая общую изменчивость окружающего мира, Платон также, как и элеаты делал вывод, что «истинное бытие» лежит за гранью чувственного восприятия – в мире неких идей, сущностей, образов (др.-греч. εἶδος), постичь который можно лишь с помощью разума: посредством особого метода размышления – диалектики. Вместе с тем, Платон большее, чем элеаты, уделил внимание противоречивости бытийной «самости», указывая в диалогах «Софист» и «Парменид»: оно бытие одновременно едино и множественно, и вечно и преходяще, и неизменно и изменчиво, и покоится и движется [1, с. 38–39].
Таким образом, далеким прообразом понятия «идентичность» стала идея «самости» бытия. Изначально под это самостью понимались некие статичные свойства бытия, характеризующие в качестве того, чем оно и является. Однако еще элеаты и Платон, замечали условность этой самости.
Следующий этап в развитии представлений об идентичности связан с распространением этого понятия на человеческую природу, что нашло воплощение в учении о душе. Предпосылки для рассмотрения персональной идентичности заложили Сократ и Платон, затрагивавшие вопрос о существовании бессмертной души. Эти воззрения развивались в русле уже устоявшихся античных традиций тождества бытия и мышления, а также идеальности мира истинного бытия. Развернуто учение о душе представлено у позднеримского неоплатоника Плотина, выдвинувшего концепцию идеальной души. В его учении душа воспринимается как эманация Единого божественного принципа, которая по окончании своего путешествия воссоединяется с Ним [11, с. 39]; предпосылкой самого понятия «идентичность» у него являлся термин «ипостась», который означал «осуществление», «проявление» [11, с. 40].
Таким образом, в античную эпоху зачатки понимания персональной идентичности опирались в основном на общее представление о тождестве бытия и сознания, о наличии неких идеальных образов мира, а конкретно персональная идентичность души – как эманация идеального божественного принципа.
Указанные особенности нашли продолжение и в Средневековье, характерный пример – учение Августина Блаженного «О граде земном» и «небесном». Однако к концу Средневековья, с наступлением эпохи Возрождения разрыв между идеальным (трансцендентным) и присущим этому миру (имманентным) сокращается; в частности это видно в пантеистическом учении Николая Кузанского, рассматривавшего видимый мир как проявление, эманацию Бога. Эта божественная природа отчасти присутствует и в человеке, прежде всего в его творчестве. Для философии эпохи Возрождения характерно рассмотрение идентичности человека через призму его творческой деятельности [2]; в частности, Пико дела Мирандола отождествлял творческую деятельность человека с божественной, указывая что Бог сотворил человека незавершённым, а завершить человека должен он сам своим свободным творчеством [4, с. 386]. «Каждый индивидуум мыслится уникальным, он создает собственный проект самого себя, своей социальной и этической конфигурации, закладывая основы того, что позднее назовут идентичностью» [4, с. 386].
В эпоху Нового времени проблема описания идентичности через противоречащих друг другу тождество и постоянство получает особую остроту. «В историко-философской традиции выработались два критерия выявления тождества личности. Согласно первому критерию, необходимым и достаточным условием тождества личности является телесное тождество, согласно второму критерию – тождество состояний сознания» [3, с. 9]. В Новое время одним из первых эту проблему рассматривал Дж. Локк, который сводил отождествление личности к отождествлению сознания [3, с. 10]. Д. Юм, указывая на отсутствие чего-либо постоянного в мире, отрицает в своём «Трактате о человеческой природе» существование личности как некоего духовного единства, тождественного себе на протяжении человеческой жизни [3, с. 11].
Таким образом, в эпоху Нового времени (прежде всего в работах Локка и Юма) понятие идентичность стало рассматриваться как самотождественность – тела и состояний сознания.
В начале XX века термин «идентичность» начинает использоваться в научных трудах. Одним из первых в таком качестве использовал его основатель психоанализа З. Фрейд [10]. Идентичность по Фрейду – результат идентификации. Идентификация (от лат. identificare – «отождествлять», «устанавливать совпадение») – процесс отождествления одного человека (субъекта) с другим (объектом) [10]. Идентификация осуществляется на основе эмоциональной привязанности к другому лицу. Она сопровождается стремлением человека походить на другого, которого он любит, обожает, боготворит. Специфические свойства и качества другого человека, его выражение лица, манера вести разговор, походка, стиль поведения, образ жизни – все это копируется, воспроизводится тем, кто стремится походить на своего кумира [10]. В классическом психоанализе под идентификацией, отождествлением понимается самое раннее проявление эмоциональной связи с другим лицом. Ребенок привязывается к матери, отцу или замещающим их лицам. Он хочет быть похожим на своих родителей, хочет стать такими же, как они. Благодаря процессу идентификации с любимым человеком происходит формирование собственного Я по подобию другого, взятого за образец подражания. Окончательно устойчивое введение понятия идентичность в научный оборот активно вводится Э. Эриксоном в его работе «Идентичность: юность и кризис» [13, с. 208–209].
Суммируем сказанное.
Предпосылки термина «идентичность» появились в эпоху Древности, в учениях античных философов, пытавшихся выявить качества истинного бытия. Именно тогда возникли общие представления о том, что идентичность по сути – те качества, которые присущи объекту как таковому, делают его таким какой он есть. Как правило эти качества воспринимались как абсолютные, идеальные, неизменные и именно такими качествами должно обладать истинное (идеальное) бытие (Парменид, элеаты). Вместе с тем, уже Платон в «Диалогах» указал на компонент изменчивости в неизменных по сути идеальных принципах, которые таким образом одновременно тождественны и нетождественные сами себе. Эти общие представления о бытии распространялись и на представление о душе человека, закладывая основы для изучения персональной идентичности. Противоречивость единства тождества и изменчивости идентичности стремились разрешить Дж. Локк и Д. Юм, сводившие персональную идентичность к категории личности и выдвигавшие критерии последней. Психоаналитическую трактовку идентичности дал З. Фрейд трактовавший ее как результат процесса идентификации.
Таким образом, идентичность – противоречивый феномен, заключающий в себе два противоположных начала – тождественность и изменчивость. При этом, феномен идентичности индивида – не всегда существующая данность: философы постмодернизма «заговорили и о нулевой идентичности [3, с. 15]. Всё чаще нам встречается «человек без свойств» (Р. Музиль), индивид с неразвитым сознанием и психикой, что нередко создаёт трудности для атрибуции конкретных людей [3, с. 15]. Как указывает П. С. Гуревич, «в наши дни люди, как выясняется, не хотят быть самими собой, а ищут другую расу, нацию, гендер». По мнению Ж. Бодрийяра, «в современном мире отличия одного человека от другого, индивида от личности, мужчины от женщины подчиняются теперь законам рынка, согласуются со спросом и предложением. Теперь не так-то просто показать, чем отличается одна раса от другой. То, что, к примеру, Кант приписывал разности национальной специфики, нередко теряет свою определённость… Условным стало и понятие нищеты. Современный нищенствующий субъект мог бы показаться богачом людям минувших эпох» [цит. по: 3, с. 15]. Деформируются ценности, современную эпоху часто называют «эпохой без ценностей» [9, с. 203].
Анализ феномена идентичности – его истоков и современного состояния показывает, что идентичность – не есть что-то постоянное, неизменяемое, данное. Возможно и отсутствие ее. Если не брать процесс стихийного формирования, то в остальных случаях идентичность человека – это психолого-педагогическая проблема. Не случайно исследователи указывают, например, на один из компонентов идентичности – на ценности как источник социального заказа для воспитательной практики [9, с. 205]. На наш взгляд, применительно к психолого-педагогическим исследованиям наиболее плодотворно рассмотрение идентичности как результата процесса – многовекторного и динамичного. В рамках такого понимания, возможно построение функциональной модели феномена без определения его самого. Такая функциональная модель подразумевает выявление структуры: тех самых векторов и динамических процессов, которые органично присутствуют в нем.
