К 85-летию со дня расстрела франкистами Федерико Гарсиа Лорки

19 августа 1936 г. в восьми километрах от Гранады, близ селения Виснар, был расстрелян великий испанский поэт Федерико Гарсиа Лорка. Границы его жизни – такой же недолгой, как у Пушкина, – отмечены датами национальных катастроф.

Федерико Гарсиа Лорка родился в 1898 г., когда Испания, потерпев позорное поражение в военном конфликте с США, лишилась заокеанских колоний. В ходе боевых действий американские войска захватили принадлежавшие Королевству Испании с XVI века Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины. В то время первые роли на мировой арене уже давно играли другие страны, не препятствуя, однако, Испании тешиться до поры до времени великодержавной иллюзией, но колониальный крах развеял миражи и заставил взглянуть в лицо горькой правде. Этому краху испанская мысль, испанская литература обязаны своим взлетом. Мучительная любовь к родине побудила тех, кого впоследствии назвали поколением 98-го года, искать выход из тупика, в котором топталось государство и скудел народ; это она научила их различать в застывших омутах истории глубинные токи народного бытия. С них – Мигеля де Унамуно, Антонио Мачадо, Рамона дель Валье-Инклана – начался в Испании XX век. На их книгах, растревоживших страну, росли молодые. Блестящая плеяда поэтов, которым еще предстояло стать гордостью испанской культуры (и первый среди них – Федерико Гарсиа Лорка), восприняла от учителей, может быть, главное: ощущение ответственности, неотделимой от дарования. Два поколения – и в итоге одна судьба: война, смерть или изгнание. Предчувствие этой судьбы и готовность к жертве пронизывают испанскую поэзию XX века, сообщая ей трагическую высоту и напряженность.

Федерико Гарсиа Лорка родился 5 июня 1898 г. в андалузском селении Фуэнте Вакерос (Пастуший источник), недалеко от Гранады. Его отец, Федерико Гарсиа Родригес, был преуспевающим землевладельцем с фермой в плодородной долине, окружавшей Гранаду. Состояние Гарсиа Родригеса росло, благодаря буму в сахарной промышленности. Его первая жена, красавица Матильда Паласиос, была бесплодной и рано умерла. Вторая жена, школьная учительница Висента Лорка Ромеро, подарила дону Федерико четверых детей. Первенца назвали в честь отца Федерико, через несколько лет у него появился братик Франсиско, а затем и сестренки Мария де Консепсьон и Исабель [3, c.24]. Федерико очень любил родное селение, он писал впоследствии: «Мое детство – это село и поле. Пастухи, небо, безлюдье», – и отблеском детства освещена вся его жизнь. Детство – в доверчивости, беззащитности и в полном неумении вести практические дела, в покоряющей естественности и фантастических выдумках, которыми восхищались друзья; в том, что он не стремился печатать свои стихи: на книжном листе стихотворение казалось ему мертвым. А читать любил и читал всегда, когда просили. И еще любил дарить стихи – беспечно, не оставляя себе ни черновика, ни копии… Первые 5 лет жизни Федерико связаны с Фуэнте Вакеросом, затем его семья переехала в соседнее селение, ближе к железной дороге, этого требовали отцовские дела, которые шли все лучше и лучше. Новое место жительства ничем не отличалось от прежнего, но Федерико страшно не нравилось его название – Asquerosa – Отвратительная. Он стеснялся этого названия и впоследствии никогда не упоминал Аскеросу в своих воспоминаниях о детстве (сейчас это селение называется Вальдеррубио). В 1909 г. семья Федерико переехала в Гранаду, где отец приобрел удобную виллу в центре города. В старшем сыне рано проявилась музыкальность, он начал учиться игре на фортепиано у известного испанского композитора Антонио Сегуры, который советовал Федерико избрать музыку своей профессией. Но против такого решения сына категорически был отец, да и Антонио Сегура умер в 1916 г. По настоянию отца, Федерико в 1914 г. начал изучать право, философию и литературу в университете Гранады. Тогда он уже пробовал писать. Но ведь даже прозаики обычно начинают со стихов, а Лорка – поэт по своей внутренней сути – начал с прозы. Его «Впечатления и пейзажи» – небольшой сборник путевых заметок, дневник студенческого путешествия по Испании, – вышел в Гранаде в 1918 г., а весной 1921 г., уже в Мадриде, где Лорка поселился в вольном университете – Студенческой Резиденции, состоялся его драматургический дебют: шумно провалилась пьеса «Колдовство бабочки». В этой пьесе, переделанной из стихотворения, не было и тени уменья, но было другое – наивная, робкая, затененная иронией поэзия. И уже здесь было сказано то, что прозвучит позже в драмах Лорки: «За маской любви всегда прячется смерть» [2, c.10].

В том же году Лорка дебютировал как поэт – «Книгой стихов». Ее предваряет авторское вступление, озаглавленное «Несколько слов в оправдание»: «При всем несовершенстве этой книги, ей нельзя отказать (и я готов поручиться), по крайней мере, в одном достоинстве: это живая память моего пылкого детства». Эти «беспорядочные листки» – не только точный образ дней отрочества, но и школа, ученье: в них заметны влияния великих предшественников – Хименеса и Мачадо. Здесь Лорка пробует силы, перебирает самые разные ритмы и жанры, переходит от повествования к наброскам и зарисовкам, от них – к песням, романсам, строфам с рефренами и снова к александрийскому стиху. И, кажется, сам не перестает удивляться, что умеет, и умеет немало [3, c.160]. В 1922 году Федерико Гарсиа Лорка вместе с выдающимся испанским композитором Мануэлем де Фальей организуют Фестиваль народной андалузской песни – канте хондо. Этот Фестиваль, проведенный в Гранаде 13-14 июля 1922 года, спас в полном смысле слова великое древнее искусство глубокого пения.

В новых книгах Лорки – «Поэме о канте хондо» (1921) и «Песнях» (1921-1924) – уже звучит его собственный неповторимый голос. Необычно здесь то, что поэтическое самоопределение Лорки ускорила музыка. Хорошо знавший поэта Мануэль де Фалья говорил, что дар музыканта в нем – не менее дара поэтического [1, c.355]. Профессиональный музыкант и одаренный композитор, Федерико с детства знал и любил европейскую классику, но сроднился на всю жизнь с той музыкой, которую услышал первой еще на улицах Пастушьего источника. Все в семье играли и пели, а двоюродный дед Лорки, деревенский поэт, жил своими песнями в буквальном смысле слова. Пел и Лорка – дома, в кругу товарищей и даже на своих выступлениях и лекциях. Часто, вспоминали друзья, в разгар литературного спора он подходил к роялю, и несколько аккордов, 2-3 строчки народной песни гасили страсти. Изданы записанные им в андалузских селениях романсы, включены в мировой вокальный репертуар обработанные им песни. Лорка знал песенный мир всей Испании – и не только Испании (в лекциях он говорил даже о русских колыбельных), но внутренне наиболее близкой ему и его поэзии всегда оставалась стихия андалузского пения – канте хондо.

Канте хондо – «глубокое пение», андалузская песенная культура, одна из древнейших в Европе. Об этом пении, одноголосом, восточного склада, с отзвуками арабской и сохраненной цыганами индийской мелодики, Лорка говорил: «Оно поистине глубокое, глубже всех бездн и морей, много глубже сердца, в котором сегодня звучит, и голоса, в котором воскресает, – оно почти бездонно. Оно идет от незапамятных племен, пересекая могильники веков и листопады бурь. Идет от первого плача и первого поцелуя» [2, c.11]. Две стихии – поэзия и музыка – борются в канте хондо. Слова и мелодия устойчивы, но песня никогда не повторяется и, сколько бы ни пелась, нельзя исчерпать ее духовный подтекст. Еще и потому пение зовется глубоким. И в самой Испании оно доступно немногим, а его древний звукоряд с интервалами в четверть тона и меньше не поддается нотной записи. Эти короткие – трех-четырехстрочные песни – одна из вершин испанской поэзии, но все же подлинная, глубинная поэзия канте хондо живет в мелодическом импровизаторстве и неотделима от исполнения. В «Поэме о канте хондо» Лорка решает не просто сложную, но для поэзии необычную задачу – расколдовать народные мелодии, претворив их таинственный язык в поэтическую речь. О стихах порой говорят: «Слово стало музыкой». «Поэма о канте хондо» – единственный и удивительный случай, когда музыка становится словом, и в ее звуковом узоре, в гортанных голосовых переливах сквозит необъятное жизненное пространство, сведенное песней в скупой мелодический рисунок.

Всеевропейский интерес к фольклору в первой трети XX века рождало стремление отыскать в народном искусстве, примитивном и детском рисунке, вечные духовные ценности и первозданную чистоту восприятия. Иначе обстояло дело в Испании – стране с тысячелетней традицией народной лирики. Письменная история европейской лирической поэзии началась на испанской земле, в Андалузии, и древнейшие, XI века тексты – первые европейские стихи о любви и смерти, о радости и страдании – это записи и переложения испанских народных песен. Ими вдохновлялись – столетие спустя – трубадуры. Еще на закате средневековья испанская народная поэзия ломала сословные перегородки, становясь общенародной и вторгаясь не только в королевские дворцы, но и в сумрак соборов. Испанские художники, по крайней мере начиная с Возрождения, сознательно или инстинктивно тянулись к народному искусству. А для больших поэтов, будь то Лопе де Вега или Гонгора, Мачадо или Лорка, народная песенная поэзия была и осталась не «наивным» искусством, а высоким и по-своему недосягаемым образцом. «Разве не чудо, – говорил Лорка, что безвестный народный поэт в 3-4 строки вмещает все богатство высших взлетов человеческой души? В двух строчках народной песни больше тайны, чем во всех драмах Метерлинка, – простой, непридуманной, свежей и чистой» [2, c.12].

«Поэма о канте хондо» – не рассказ об Андалузии. Это ее голос. Поэтический мир Лорки, как и мир андалузской песни, сложен из мгновений высшей напряженности, чудом остановленных и воплощенных в слове. Довольно трех-четырех, но только настоящих строк, чтобы высветить грань, которую растянутый стих неминуемо бы стер. И никому, кроме Лорки не далось это искусство смолкать, завораживающее искусство андалузской песни – сказать все, не договорив.

В 1923 г. Федерико Гарсиа Лорка сдал экзамен на степень лиценциата права в Гранадском университете. В Мадридском университете он продолжал учиться еще до 1928 года. 25 июня 1927 г. в Барселоне, в галерее «Далмау», по инициативе Сальвадора Дали была открыта выставка картин и рисунков Лорки. Организатором выставки был каталонский критик Себастьян Гаш, который писал о Лорке: «Вот человек, всем своим существом излучающий юг. Выглядит он так: смуглая кожа, блестящие, полные жизни глаза, густые черные волосы и гвоздика в петлице серого пиджака. Юношески горячий, порывистый, разговорчивый и лаконичный в одно и то же время, он наделен молниеносным воображением: каждая фраза – замысел, каждое слово – стих» [3, c.258]. На выставке 1927 года Лорка впервые был представлен как настоящий художник, его живопись имела успех. Любивший Лорку поэт Андрей Вознесенский писал: «Мне пришлось видеть живопись Лорки. В ней, как и в его балладах, сквозит цыгано-испанская грация и изысканность» [1, c.357].

13 сентября 1923 г. в Испании произошел Государственный переворот и установление диктатуры Примо де Риверы. В 1928 году вышла из печати книга Лорки, стихи из которой уже знали наизусть многие испанцы, – «Цыганское романсеро». Это лучшая и самая цельная книга Лорки, в ней решены две сложнейшие художественные задачи. Во-первых, Лорке удалось возродить и преобразить старинный, исконно испанский жанр – романс: повествование не растворилось в лирической поэзии, но и не подчинило ее себе. Следствием этого был поразительный эффект, замеченный современником поэта: «Кажется, что здесь есть сюжет, а ведь его нет». Это Лорка счел высшей похвалой. И еще – в «Цыганском романсеро» Лорка воплотил преображенный миф: «Я хотел слить цыганскую мифологию со всей сегодняшней обыденностью, и получилось что-то странное и, кажется, по-новому прекрасное [2, c.14].

После «Романсеро» Лорка все начинает заново. Начинать заново, достигнув вершины, – таков был внутренний категорический императив Федерико; ему он следовал не раз. «Светоч поэта – противоречие» – вот стержень, единственный и неизменный, эстетики Лорки. По его глубокому убеждению, поэтический факт рождается от сплетения контрастных линий; так разные фольклорные традиции, борясь и обогащая друг друга, создали канте хондо. И таким же сущностно противоречивым он ощущает все развитие искусства: «Когда переливы Моцарта становятся слишком ангельскими, приходит, чтобы установить равновесие, песнь Бетховена, слишком человеческая» Так же, внутренне противоречиво, развивается и его собственное творчество. Год после «Романсеро» был самым трудным, как признался, вернее обмолвился Лорка в письме, – в тот год он прощался не только с «Романсеро». Но крах не всегда опустошает – испытания несут с собой тягостный, но и драгоценный опыт, которого не обрести другим путем. Время взлета и душевный надлом тех лет еще отзовутся – в драмах.

Лорка никогда не оставлял драматургию. Предельно естественным было обращение его к трагедии. Из «Поэмы о канте хондо» и «Романсеро» его герои переходят в пьесы – уже с другой судьбой, но с той же обреченностью. Герои Лорки хранят смутное, но властное воспоминание о никогда не виденном мире свободы и справедливости; это праздник, который они носят с собой, их горькая и высокая судьба. Но здесь, в мире, где им определено жить, они исполняют свою человеческую миссию, обретая одно – внутреннюю свободу. Герои Лорки погружены в земную обыденность, но стоят вне ее. В мире, который так настойчиво и незаметно толкает к предательству, что, кажется, нельзя не предать, герои Лорки не предают ни других, ни себя. Они остаются людьми, даже если для этого им оставлен один выход – смерть, извечный выход трагического героя. «Кровавая свадьба» (1933 г.) – первая трагедия Лорки, одна из самых музыкальных его пьес и по композиции, и по сути. «Она написана по Баху», – говорил Лорка. В начале 1934 г. Лорка закончил вторую трагедию – «Йерма». Эта трагедия лирична, все ее события исходят из внутренней характерности героини. Трагический поэт, Лорка, обратившись к театру, воскресил трагедию в чистом, античном смысле слова, освободил жанр от наслоений последующих веков, бытовизма, романтизации, примеси фарса. На этом пути у него не было предшественников и не оказалось последователей. И Лорка, наверное, так и остался единственным в XX веке автором трагедий.

В 1929 г. Лорка посетил США, а по пути в Америку – Париж и Лондон. 28 января 1930 г. в Испании произошло падение диктатуры Примо де Риверо. Весной 1930 г. по приглашению Испано-кубинского института культурных связей Лорка выехал на Кубу, где пробыл до конца лета. В январе-марте 1931 года он публиковал в журналах стихи из новой книги «Поэт в Нью-Йорке». 14 апреля 1931 г. произошло падение монархии в Испании. Летом Федерико работал над пьесой «Когда пройдет 5 лет». В ноябре 1931 г. Съезд Федерации испанских студентов принял решение создать передвижной университетский театр «Ла Баррака» и назначил Лорку его директором. С июля 1932 г. «Ла Баррака» начинает давать спектакли, разъезжая по стране. В сентябре 1933 г. Лорка уехал в Южную Америку. В Аргентине он присутствовал на представлениях своих пьес «Кровавая свадьба» и «Мариана Пинеда», участвовал в постановке «Чудесной башмачницы», выступал с лекциями и стихами. 16 февраля 1936 г. на выборах в Испании победил Народный фронт. В начале этого же года жандармский полковник подал на Лорку в суд, предъявив книгу «Цыганское романсеро» и обвинив автора в «оскорблении Жандармерии посредством романса». Негодование жандарма, оскорбленного в лучших чувствах, и судебную процедуру никто – и в том числе сам Лорка – не принял всерьез. Прошло несколько месяцев, и эта комедия показалась зловещей. Тревога давно носилась в воздухе, но к лету 1936 г. она сгустилась настолько, что стала почти осязаемой. Испанские обстоятельства, все более недвусмысленные и грозные – к власти рвался фашизм, – ставили всякого мыслящего человека перед выбором. Выбор Лорки был настолько естествен, что ни сам он, ни друзья, ни даже враги не ощутили в том, что делал и говорил поэт, выбора. Лорка не принадлежал ни к одной из политических партий, никогда не писал политических, агитационных стихов, однако никому бы и в голову не пришло упрекнуть его в расплывчатости убеждений. Недаром постановки его трагедий завершались манифестациями – и, когда в конце «Йермы» падал занавес, зрители кричали не «Браво!», а «Да здравствует свобода!». Выбор поэта был предопределен призванием. Поэтому, начав говорить о поэзии, он заканчивал тем, что говорил о своих убеждениях: «Это любовь к земле разбудила во мне художника. Земля для меня неразделима с бедностью, а бедность я люблю больше всего на свете. Не нищету, измызганную и алчную, а бедность, благородную, трогательную и простую, как черный хлеб». И позже Лорка уточнил: «На этой земле я всегда буду с теми, у кого ничего нет. С теми, кто лишен всего, даже покоя нищеты. Мы – я имею в виду интеллигенцию, людей, получивших образование и не знавших нужды, – призваны принести жертвы» [2, c.19].

В июне 1936 г. Федерико Гарсиа Лорка закончил свою пьесу «Дом Бернарды Альбы». 16 июля он выехал из Мадрида в Гранаду, потому что обещал встретить в родительском доме день Святого Федерико – праздник их общих с отцом именин. 17 июля начался франкистский мятеж, и беззащитная Гранада упала в руки мятежников как спелый плод. Лорке передали, что комендант Гранады говорил о нем как о враге новой власти, будто он нанес ей «больше вреда пером, чем иные пистолетом». Поэт пытался скрываться от фашистов, но 18 августа 1936 г. он был арестован и на рассвете 19 августа расстрелян. Книги Лорки были публично сожжены на гранадской площади, и в течение всего периода диктатуры Франко в Испании его творчество находилось под запретом.

Жизнь и поэзия Федерико Гарсиа Лорки были оборваны на полуслове, перед вершиной, – свидетельство тому его планы, наброски, черновики, задуманные книги и спектакли. Он не успел опубликовать 10 из 12 уже написанных пьес и 6 подготовленных к печати стихотворных сборников, несколько новых, почти законченных драм осталось в черновиках. А сколько замыслов так и не узнало воплощения, сколько рукописей погибло в годы войны … Путь Лорки к читателю был долог и труден. Цензурный запрет, пестрящие ошибками, передаваемые из рук в руки листки с записанными по памяти стихами, разночтения первых – вне родины – публикаций. Французский филологический журнал год за годом перепечатывал интервью Лорки, разбросанные по старым испанским и латиноамериканским газетам, но далеко не сразу все это нашло себе место в испанском собрании его сочинений, да и не все удалось найти. Рассеяна по свету большая часть писем Лорки, а ведь в письма он часто вкладывал стихи, и, кто знает, может быть, те самые, что не вошли ни в один из сборников…

В СССР творчество Лорки горячо пропагандировал знаменитый поэт Андрей Вознесенский. Будучи сам архитектором по образованию и художником-любителем, он заинтересовался живописью испанского коллеги, анализировал цветовую гамму его стихов. «В поэзии Лорки живопись бьет через край!» – писал Вознесенский [1, c.357]. На его проникновенные стихи была написана песня о Лорке, которая широко звучала в семидесятые-восьмидесятые годы на принятых тогда конкурсах политической песни разных уровней. С 1986 г. в СССР началось массовое издание большими тиражами сборников стихов и пьес Лорки. Интерес к его творчеству неуклонно рос. В наше время на фоне общего спада интереса к поэзии, особенно среди молодежи, читать Лорку, конечно, стали меньше. Но все же творчество его остается актуальным и в нашей стране, и в родной Испании, и во всем мире. В театре музыкальной комедии г. Екатеринбурга в 2016 г. была поставлена музыкальная драма «Бернарда Альба» по последней пьесе Лорки «Дом Бернарды Альбы». Когда-то жестоко убитый франкистами поэт, могила которого до сих пор не найдена, продолжает жить в сердцах людей и радовать читателей своими неподражаемыми творениями.

1. Вознесенский А.А. Прорабы духа. – Москва: Советский писатель. – 1984. – 496 с.
2. Гарсиа Лорка Ф. Избранное: Пер. с исп. / Сост. Н.Р. Малиновской, А.Б. Матвеева; предисл. Н.Р. Малиновской; коммент. А.Б. Матвеева. – М.: Просвещение. – 1987 г. – 256 с.
3. Осповат Л.С. Гарсиа Лорка / М.: Молодая гвардия. – 1965. – 432 с.