Семиотика культуры детерминирует взаимодействие разных семиотических структур и находит современный отклик в сетевой коммуникации. Исследование подкастинга – медийного механизма журналистской деятельности – открывает широкие возможности для функционирования интерсемиотических моделей, или «модусов». Просветительский потенциал музыкальных программ, а также знаковые события в мире киноискусства – не что иное, как многофункциональная картина мира, открывающая путь к постижению непреходящей системы ценностей. Специфика жанровых трансформаций – неотъемлемая часть разных видов искусств. Семантические возможности звукового слова находят свое продолжение в визуально-параграфической системе серийных подкастов, посвященных истории мировых шедевров известных композиторов. Также важно отметить, что знание коммуникативных стратегий помогает журналистам расширить интердискурсивное семиотическое пространство. Интервью с деятелями киноискусства не ограничивается тематическим планом, процесс речетворчества обусловливает рождение когнитивного диалога, когда приоткрываются тайны творческого вдохновения. Доминантой становится полифункциональный характер речевой ситуации: адресант, вовлеченный в социальный контекст, невольно воздействует на адресата и определяет тональную атмосферу общения. Современная жизнь перенасыщена информацией, и правильно выбранная стилевая коммуникация помогает достичь эффекта обратной связи. Экосистема «IT – телекоммуникации – медиа» дает каждому из нас свободу в выборе информационной ниши [5, с. 9]. Социокультурные кодовые переключения предопределяют два уровня коммуницирования: внешний, обращенный к восприятию информационной картины мира, и внутренний, отвечающий за действие когнитивных механизмов самопознания. Не вызывает сомнений, что семиотика культуры была и остается непреходящей системой ценностей, оставляющей человеку путь к познанию.
Феноменология синтезированных форм искусства не что иное, как точка отсчета в системной иерархии ценностей [4]. Известные мастер-классы Михаила Ильича Ромма – неумирающее наследие кинорежиссера прошлого века – открывают художественный мир ассоциаций и перевоплощений. В книге «Литература и кино» З.С. Старкова [6] не только воплощает свои идеи, ранее изложенные в «Дневнике киноискусства», с которым М. Ромм не расставался, читая лекции, но и передает дух творческих поисков и экспериментов. Прошло более 50 лет, и сейчас интересно очутиться в мастерской М. Ромма, когда студенты, например, должны были воссоздать экранный мир прочитанного отрывка из «Медного всадника» А.С. Пушкина… А что рассказывает современный режиссер Квентин Тарантино и почему его интервью 1994 года считается «легендарным»? Наше восприятие интегрирует художественный образ, созданный режиссером, и реальную картину мира, которая складывается в процессе беседы с телеведущим Чарли Роузом. Формат подкастинга на канале «АНТРАКТ Синема» отправляет нас в 1994 год: «Перед вами то самое интервью, которое Квентин Тарантино дал Чарли Роузу в год выхода “Криминального чтива”. Позже Роуз снова пригласит к себе режиссера и начнет разговор так: “То наше интервью произвело настоящий фурор”. На что Тарантино ответит: “Неудивительно. Это было лучшее интервью, что я когда-либо давал”».
Открывая подкаст, мы можем понять особенности нового киностиля, сложившегося в 1990-е годы. В последнее десятилетие в российской журналистике подкастинг обретает все большую популярность. «Подкастинг раздвигает границы времени и пространства, словесного и визуального ряда. Прежде всего мы попадаем в мир автора-рассказчика, композиционный прием “рассказ в рассказе”, динамика диалогического восприятия действительности конструируют коммуникативно целостное сетевое сообщество» [2]. Ч. Роуз, как кажется, начинает беседу в самого простого, обращаясь к теме детства, но при этом вводит такое понятие, как «киноман»: дефиниция этого слова – быть влюбленным в кино – становится смысловым центром жизни и судьбы режиссера, который признается, что в детстве его больше ничего не интересовало, кроме кино. Такой перфекционизм остался с Тарантино навсегда. И сейчас, заглядывая в прошлое, мы с особой силой чувствуем, как рождалась новая школа киноискусства. Но все «новое» не может рождаться на пустом месте: только любовь к кино не может принести результат. Именно эта мысль создает драматургию беседы. «Мой успех пришел после восьми лет поражений… Сначала была короткометражная лента, потом – полнометражная». Тарантино признается в том, что когда просмотрел пленку, понял свой провал – это была «любительщина». «Я провалился, но то, что я отснял за последние месяцы, было не так уж плохо. И это была моя киношкола».
Язык кино, как и язык любого искусства, – это сложная семиотическая система, когда работают и глаза, и все органы чувств. И, конечно, мыслительный когнитивный процесс будто стимулирует рождение художественного произведения. Диалог Ч. Роуза и К. Тарантино воспринимается в разных познавательных планах: от конкретных эпизодических зарисовок до философских обобщений и творческих откровений. «Легендарное интервью» – образец сценарной драматургии, что является качественным показателем этого жанра. «Слово рождается в диалоге, как и его живая реплика, формируется в диалогическом взаимодействии с чужим словом… Живое разговорное слово непосредственно и грубо установлено на будущее слово-ответ: оно провоцирует ответ, предвосхищает его и строится в направлении к нему… В известном смысле примат принадлежит именно ответу как началу активному: оно создает почву для понимания, активную и заинтересованную изготовку для него. Понимание созревает лишь в ответе. Понимание и ответ диалектически слиты и взаимообусловливают друг друга, одно без другого невозможно» [1, с. 106–107]. Такая классическая интерпретация процесса речетворчества позволила М.М. Бахтину создать теоретическую базу в изучении речевых жанров. Это высказывание ученого помогло нам приблизиться к осознанию современных интерсемиотических закономерностей. Режиссер всегда ищет «ответ», всегда находится в состоянии когнитивного диалога. К. Тарантино открывает «простые» секреты своего киновосприятия.
– Моя сила – в умении рассказывать истории, потому что я их реально рассказываю.
– Ты писатель?
– Нет, скорее зритель – мне нравится, когда мне рассказывают истории.
Запутанная смысловая парадигма (кто – кому – что рассказывает) – не что иное, как ключ к пониманию киноязыка и киностиля мастера. Быть зрителем своих историй, находить тот самый «ответ», который скрыт в вопросе, заданном самому себе! Ч. Роуз намеренно подводит интервьюируемого к раскрытию искусства монтажа.
– Ты не веришь в линейное повествование?
– Да, но не совсем не верю, не иду на него крестовым походом. Но если бы я принес тебе «Криминальное чтиво» как роман, ты бы меня не спросил о методе повествования…
Конечно, речь идет о кинематографическом методе построения кадра. Монтажные склейки, перебивы, микширование – все это важная часть семиотики кино. Сейчас цифровая революция расширила возможности визуализации, но мастер как бы подчиняет технические достижения своей авторской воле. Сравнивая язык литературы и язык кинематографа, понимаешь их взаимосвязь и их семиотическую персонификацию. По мнению К. Тарантино, линейное сюжетное повествование занимает 75% в кинодраматургии, а 25% отдается во власть режиссера, который может нарушать законы жанра, чтобы «необычно подать истории», чтобы держать зрителя в напряжении. Художник слова и художник «кадра» могут поспорить, защищая свое творческое пространство. Но остается неоспоримым факт: интердискурсивные границы разных видов искусств подвижны и свободны для новаций и перевоплощений. К. Тарантино, мастер авторского метода монтажа, обладает уникальны зрением, а именно особенным художественным языком – наблюдать и видеть то, что скрыто за кадром, и то, что будет воспроизведено.
– Если бы ты был писателем, о чем были бы твои романы?
– Это очень сложный вопрос, и у меня нет ответа. Когда-то я хотел написать книгу о моей работе в видеопрокате, написал две главы, а потом переписывал… Но я кинорежиссер, это мой путь. Это круто – работать со своим сценарием, со своей историей. Я ношу свой материал 5–6 лет, а потом все это находит отражение в фильме.
Рассуждая о специфике криминального жанра в контексте трагикомедии, собеседники будто проводят нас по пути истории европейского и американского кино, приоткрывают страницы прошлого и заглядывают в будущее. И остается вечной тема творческих поисков, авторских откровений и признаний.
– Все, что в твоей жизни, есть в творчестве…
– В голове должен быть тихий голос – говорить правду… ту правду, которую знаешь.
Современная экосистема «IT – телекоммуникации – медиа» дает каждому из нас свободу в выборе информационной ниши. Социокультурные кодовые переключения предопределяют два уровня коммуницирования: внешний, обращенный к восприятию информационной картины мира, и внутренний, отвечающий за действие когнитивных механизмов самопознания. В работах по типологии культуры Ю.М. Лотман выделяет специфику функционирования языка в социокультурном пространстве. «Код не подразумевает истории, то есть психологически он ориентирует нас на искусственный язык, который и предполагается идеальной моделью языка вообще. “Язык” же бессознательно вызывает у нас представление об исторической протяженности существования. Язык – это код плюс его история» [3, с. 13]. В структуре современной цифровой глобализации социокультурные кодовые переключения работают с наивысшей силой, и порой пользователи теряются в полифоническом онлайн-режиме. Предлагая рассмотреть тему «Семиотика культуры в контексте интернет-коммуникации», мы сделали акцент на интердискурсивном потенциале музыкально-просветительских программ, а также знаковых событиях в мире киноискусства. Не вызывает сомнений, что семиотика культуры была и остается непреходящей системой ценностей, оставляющей человеку путь к познанию.
