Эволюция парадигмы научной социальной рациональности

Классическая парадигма социального познания. которая сформировалась ХVII – XVIII в.в., рассматривала общество как целостность, осуществляющую институционализацию социальных отношений, устанавливающая нормы социального поведения индивида. Классическая парадигма обществознания демонстрирует безусловное доверие разуму. Вера во всевластие человеческого разума обусловливает проективность классических социальных теорий. Классической парадигма явным образом устанавливает связь рациональности с гуманистическими перспективами исторического развития. Впервые в европейской культуре ставится задача освобождения человечества от религиозного фанатизма и невежества при помощи использования разума. «Просвещенный разум» выступает универсальной предпосылкой, обеспечивающей эффективность при реализации научных социальных проектов. Социальная легитимация научного знания состояла в том, что некоторые теоретические образцы социальных институтов, регламентирующие гуманистические ценности, были приняты в качестве объективных тенденций общественного развития. Секуляризация общественной жизни, доминирование рациональных инструментов в создании социальных проектов, открыли теоретическую возможность нового взгляда на сущность человека. Этот новый взгляд должен открыть новую социальную перспективу человечества. От ценностно-рациональной модели осуществляется переход к рациональной модели. «Человек разумный» - это рациональный человек. Рациональность как универсальный и социально наиболее эффективный способ проявления сущностной родовой способности человека делает её не только необходимым основанием познавательной деятельности, но и определяющим способом в организации его социальной, культурной и частной жизни. Таким образом, исторический процесс, рассматриваемый в терминах рациональности, приобретает облик проекта: все общественные институты и социальные процессы стали рассматриваться через призму интенциональных действий, разработанных людьми проектов.

Социальные науки опирались на гипотезу универсальной эффективности социальной рациональности. Многие «научные» концепции общественного развития оказались утопиями. Социальный детерминизм, который в терминах классической парадигмы, строил универсальное будущее человечества оказался избыточным. Вера в историческую необходимость оказалась предрассудком классического обществознания. Общественная практика выявила пределы прогностической функции классических социальных теорий. Стало понятно – невозможно предсказать ход человеческой истории исключительно рациональными методами. Единство эпистемологической и социальной рациональности не получило исторического подтверждения. Основополагающие социальные институты возникают ненамеренным образом, помимо человеческих проектов. Поэтому многие свойства социальных институтов, представленных в классических теориях, были не релевантны их фактическим «аналогам», они оказались ничем иным, как продуктами теоретической «онтологизации» рациональных установок, выступая в качестве исторических «пророчеств» (К. Поппер). Новая парадигма сформулировала новые задачи социальной эпистемологии. Они предполагали новые логико-методологические стандарты. Чтобы научное социальное знание было релевантным с наличным знанием, которым руководствуются акторы, понятия должны сохранить преемственность с жизненным миром. То есть непосредственную связь со здравым смыслом, который обусловливает социальные контексты взаимодействия индивидов. Эти взаимодействия возникают спонтанно и находят самые неожиданные решения. Исследование не планируемых следствий из сознательных действий людей образует главную задачу неклассической парадигмы социальных наук. Каким образом определенный тип порядка устанавливается в результате индивидуальных действий, не прогнозируемый аспект должен стать предметом теоретического не объяснения, а понимания. В этой концептуализации утверждается, что в общественной жизни нет устойчивого единообразия, на которое можно было бы опереться, делая эмпирические обобщения. Следует признать, что на данное обстоятельство обратили внимание еще в XIX веке, как представители философии жизни (В. Дильтей), так и неокантианцы (В. Виндельбанд, Г. Риккерт). Они провели водораздел между естествознанием и гуманитарными науками. Если естествознание ориентировано на причинное объяснение, то гуманитарные науки должны стремиться к пониманию цели и смысла человеческого действия. Естественнонаучные научные предсказания основаны на причинных законах, а общественная жизнь, согласно им, включает совокупность индивидуальных, уникальных событий. Очевидно, что способы воспроизводства социальности не укладываются в теоретические объяснительные модели классической рациональности. В связи с этим пришлось отказаться от таких методологических принципов, как эссенциализм, холизм и детерминизм. Их «универсализм» обнаружил историческую ограниченность. Какой отсюда можно сделать вывод – теоретическое видение перспектив общественного развития имеет ценностную размерность, которая имеет социокультурные временные границы. Многие социально значимые ценности эволюционируют, со временем они утрачивают статус необходимых институтов в воспроизводстве общественной жизни.

Краткий обзор эволюции некоторых тенденции классической парадигмы позволяет утверждать, что, как общественные ценности эпохи модерна, так и теоретические стандарты классической социальной эпистемологии являются историческими продуктами и подвержены изменениям. Этот вывод фактически указывает на неосуществимость проективной функции социальной парадигмы классического рационализма. В эпоху постмодерна социальные процессы имеют сложную «морфологию», они свидетельствуют, что реализация даже краткосрочных проектов приводят к ненамеренным следствиям. А наши знания, которыми мы руководствуемся в реализации проектов, являются частичными и опровергаемыми. Факт рассеянности социального знания в социальности исключает возможность строго планирования динамики социальных процессов из какого-нибудь центра. Таким знанием никто не обладает. Аккумуляцию знания осуществляют институты, которые, выражая общественные интересы, подвержены изменениям вслед за изменениями интересов граждан. Согласование этих процессов обеспечивают демократический режим политической системы и рынок.

Несостоятельность претензий классической рациональности не является «приговором» – причиной отказа от рациональности. Наоборот, история рациональности требует нового понимания ее роли в общественной жизни XXI веке. Благодаря новому взгляду на рациональность, мы вправе утверждать, что долгосрочные социальные прогнозы являются ненаучными, они не имеют теоретического обоснования. Социальные предсказания могут быть сделаны исключительно в терминах возможного сценария развития. Вероятностная интерпретация социальных процессов указывает, что определенные изменения могут сопровождаться непредвиденными изменениями, не более того.

В этом контексте, проблема теоретических стандартов и норм социального познания в неклассической парадигме трансформируется в задачу нашего участия в воспроизводстве социальности. Ибо сам процесс социального воспроизводства формирует структуры рациональности, которые не нуждаются в обосновании. Данный подход снимает с повестки прямое участие научного социального знания в социальных преобразованиях, обусловленных конечными целями. Выше представленные аргументы, ограничивают претензии научного социального знания на исторические пророчества: оно может быть средством для принятия индивидами практических решений своих частных задач. Социальные теории, не делая исторических пророчеств, могут помочь нам в решении насущных задач, указывая на пределы осуществимости наших проектов.

Ценностная ориентация наших среднесрочных проектов в эпоху доминирования идеологии либерализма обозначена еще Дж.Ст. Миллем (XIX в.). Она сводится к простой, но фундаментальной задаче – обеспечить максимально возможную занятость при высокой оплате для всего работающего населения Эта задача максимально эффективно может быть поэтапно воплощена в государстве, в которой наиболее полно воплощаются стандарты гражданских свобод. Свобода не нуждается в теоретическом обосновании, ибо прагматический аргумент является достаточным её социальным оправданием. Социальная среда в эпоху постмодерна освобождает неклассическую рациональность от бремени теоретического обоснования о значимости тех или иных социальных ценностей. И это является огромным шагом в развитии рациональности. Открывается возможность окончательно преодолеть утопизм классической социальной рациональности, которая строилась на предпосылке осуществимости социально привлекательных проектов. Еще Д. Юм указывал, что между тем, что есть и должно быть нет логической связи. Это фундаментальное замечание шотландского философа не утратила своей научной актуальности.

К концу XX века многие представители корпуса социальных наук в значительной мере осознали, что нет научного способа определения конечных целей общественного развития, невозможно исключительно рациональными средствами обеспечить успех даже среднесрочных социальных проектов. Уместна здесь ссылка на историческую судьбу марксизма. Как бы не была привлекательна идея коммунизма, Она не имела ясных теоретических перспектив осуществления. Последовательно, восходя к «коммунизму», руководство СССР сталкивалось обстоятельствами, которые не были представлены в трудах классиков марксизма – ленинизма. Для их эффективного решения не были приспособлены государственные институты, экономическая модель, которые находились под сильным идеологическим давлением. Волевое, административное их решение порождало новые проблемы. Фактически вся история СССР сводится к решению насущных задач. Из-за централизации политической власти и жесткого экономического планирования социальные проблемы решались не лучшим образом. Как бы благородны ни были конечные социальные цели, если они становятся предметом централизованного планирования их успех даже в терминах исчисления вероятности невероятно.

Таким образом, в чем же значимость рациональности в эпоху постсовременности? В каких пределах она необходима для обустройства нашей жизни? По-моему, рациональность необходима, во-первых, для осмысленного ограничения претензий научного знания; во-вторых, для решения насущных социальных проблем, требующих своего решения «здесь-и-сейчас». Рациональность в неклассической парадигме – это процедура принятия решений, рациональной организации социальных реформ Мечты о прекрасном будущем не должны отвлекать нас от насущных проблем, помощи нуждающимся людям, которые страдают «здесь-и-сейчас» В социальной среде, в которой свобода становится основополагающей ценностью, продуцирующей множество точек зрения, культурных и религиозных предпочтений рациональность приобретает статус наиболее эффективного средства достижения общественного согласия.