Современная историческая наука связывает расцвет греческого этноса с так называемой «Микенской цивилизацией» 2000 – 1000 гг. до н.э., результатом которой стало формирование нового политического образования – полис. Самыми известными полисами того время считаются Аргос (-2000), Фивы (-1700), Микены (-1500), Афины (-1500), Спарта (-1000). Другим достижением «Микенской цивилизации» было освоение и развитие минойской письменности, возникшей на Крите в середине III тысячелетия до н.э. (-2500).
Последняя четверть второго тысячелетия до н.э. характеризуется таким глобальным социальным процессом, как катастрофа бронзового века, основной движущей силой которой источники того времени называют «народы моря» и «дорийцев».
В XII веке до н.э. микенские царства пали в результате вторжения так называемых «дорийцев». Многие современные исследователи связывают это вторжение с результатами Троянской войны (1258 – 1180 г. до н.э.). В связи с этим в исторической науке до сих пор ведется дискурс на тему происхождения «дорийцев» и «народов моря», сыгравших главную роль в закате «Микенской цивилизации».
Анализируя этническую принадлежность «народов моря» и «дорийцев» в контексте особенностей развития греческого этноса, я исхожу из культурно-исторического условия идентичности всех этнических образований, объединенных общим греческим этнонимом «скифы».
Слово «скиф» («скаф»), происходит от греческих слов «корыто», «лодка-долблёнка», «чаша». Под этим именем греки понимали все племена северной лесостепной зоны Причерноморья, Приазовья и Прикаспия от Дуная до Урала. В период раннего Средневековья скифы ассоциировались у греков с этнонимом «славяне», поэтому используя этноним «скифы», я соотношу его через культурно-историческую параллель маргинальной памяти греков с этнонимом «славяне».
Термин «народы моря» ввёл в научный оборот французский учёный-египтолог Гастон Масперо (1846 - 1916) для обозначения упоминаемых в древнеегипетских надписях северных племён, напавших на Египет в правление фараонов Мернептаха (правление: 1212 – 1203 гг. до н. э.) и Рамсеса III (1217 – 1155 до н. э.). Сами египтяне называли «народы моря» «северянами, пришедшими изо всех стран», или жителями «северных чужеземных стран, которые на островах», и локализовали эти страны «посреди Великой Зелени» (моря). Использовалось также и другое название этого этнического объединения – «чужеземные нагорья». Но сведения о них поступали в Египет и ранее. Так в трёх письмах к Эхнатону (1365 – 1349 гг. до н.э.) правитель Библа Риб-Адди (правл. 1375 – 1355 гг. до н.э.) упоминает о неких воинах «шарданцах» (записанных как «se-er-ta-an-nu»), которые служили наёмниками в Библе и Амурру. Это даёт основание локализовать начало экспансии «народов моря» в Малой Азии серединой 14 века, когда они ещё предпринимали попытки относительно мирной ассимиляции на этих хорошо освоенных различными народами территориях.
Подтверждение того, что «шарданцы», описанные в послании Риб-Аддии, в последствии были участниками нападения на Египет, мы находим в египетских надписях, которые сообщают, что на пятый год (-1207) правления Мернептаха в Египет вторглась коалиция народов, во главе которой стоял вождь ливийцев Мериуи /1/: «Акайваша, Туруша, Луку, Шардана, Шакалаша - северяне, пришедшие из всех областей»; «Шардана, Шакалаша – из области моря… » [4].
Таким образом, из египетских сообщений нам известно, что «шарданцы», одна из народностей, объединенных египтянами этнонимом «северяне из-за моря». Эти народы пришли с северных территорий, находящихся на островах Эгейского моря («которые на островах» «посреди Великой Зелени») и за Кавказскими горами (чужеземные нагорья).
Из других многочисленных источников мы узнаём, что вторжение «народов моря» в тоже время в Закавказье привело к гибели цивилизацию хеттов, располагавшихся на территории современной Турции. Расцвет и падение хеттов совпадают с теми же периодами микенской цивилизации (2000 – 1000 гг. до н.э.), причём некоторые исследователи предполагают наличие единого корня у этнических объединений, ставших причиной гибели микенской и хеттской цивилизаций, находящегося севернее Черного моря [4].
Первое военное столкновение «народов моря» с Египтом, очевидно состоялось в 1278 г. до н.э. в правление фараона Рамсеса II. В египетских источниках говорится о кораблях неприятеля и разгроме «шарданцев» во время их сна на кораблях. «Шарданцы», будучи захваченными врасплох, не смогли оказать сопротивления. Однако, к пленным «шарданцам» египтяне отнеслись с уважением, и они были включены в войска Египта.
На более поздних изображениях «шарданцы» уже показаны сражающимися в первых рядах египетских войск. Так в одном из папирусов указывается, что отряд, посланный в Сирию и Палестину против «мятежников», состоял из 1900 египтян, 520 шарданцев, 1600 ливийцев, 100 ливийцев другого племени и 880 эфиопов.
Если соотнести эту запись с информацией об этническом составе «народов моря», из более поздних египетских источников, то упомянутый египетский отряд на 45% был укомплектован за счёт «народов моря». Подобные сообщения позволяют выделить характерную черту этого этнического образования - профессиональное наёмничество, которое отмечали в последствии все античные и средневековые источники в отношении скифов и славян.
Надпись (-1180 г.) на стене заупокойного храма фараона Рамсеса III в Мединет Абу так описывает события на границах Египта в это время: «Чужеземные нагорья («народы моря») заключили союз на своих островах. Пришли в движение и рассеяли в пылу битвы страны в один миг. Ни одна страна не устояла перед их руками, начиная с Хатти. Коде, Каркемиш, Арцава и Аласия (Кипр) были опустошены… (их) земли перестали существовать. Они шли, и пламя предшествовало им (в походе) к выбранной земле (Египту). Их объединение (состояло) из пелесет, текер, шакалуша, дану(на), вашаша… Наложили они длань свою на страны до круга земли. Сердца их (были) тверды и уверены: «Наши замыслы сбудутся!»».
Возможно, что к моменту вторжения в Египет, части племенного союза «народов моря» уже закрепились на ханаайском побережье, на что указывает этноним «пелесет», обозначающий на иврите «палестина» и отождествляемый современными исследователями с филистимлянами, а этноним «ханаан» с греческим понятием «побеждённый» (приниженный).
На барельефе, изображающем сухопутную битву египтян с новыми агрессорами, «народы моря» сопровождают их семьи в запряженных быками повозках. Именно этот тип обозного войска использовался позднее во всех великих евроазиатских переселениях, в том числе скифами и славянами.
Сохранилось также изображение морской битвы, где, помимо «народов моря» в «перьевых» головных уборах, присутствуют воины в рогатых шлемах (готы?), причем и те и другие носят панцири-кирасы. Подобные предметы защитного вооружения отсутствовали в то время в странах Переднего Востока, но были, очевидно, распространены в Европе и Скифии.
Примерно в это же время правитель Кипра Эшувара советует царю Угарита Аммурапи (правл.1215 – 1178 гг. до н.э.) укрепить стены города и собрать в нем войска и колесницы ввиду появления вражеских кораблей «северян из-за моря». В ответном письме Аммурапи просит Эшувара поделиться информацией о вражеских кораблях. Он также сетует, что семь кораблей врага уже напали на его владения и сожгли несколько прибрежных поселений. Кроме того, Аммурапи пишет, что не может противостоять угрозе, потому что его войска и флот мобилизованы хеттами и находятся за пределами Угарита [6].
Итак, мы видим, что ситуация накануне решающего вторжения «народов моря» в Египет (-1178) была крайне напряженной. Рамзес III приписывает себе окончательную военную победу над «народами моря», но есть все основания полагать, что исход противостояния был решён не на поле брани, а в ходе переговоров о контрибуции, что более характерно для скифов.
Военная победа египтян была мало вероятна, так как их вооружение и обмундирование существенно уступали «народам моря», особенно в холодном оружии. У египтян в это время были только короткие клинки (хопеш), в то время как «народы моря» уже использовали характерные для северных европейских племён прямые удлинённые мечи. Египетские войны воевали исключительно в набедренных повязках, в то время как «народы моря» использовали кожаные кирасы, и другие защитные элементы обмундирования.
У египтян не было кавалерии, если не считать колесниц (первые колесницы на лошадях появляются у них не ранее 1700 г. до н.э.), а «народы моря» (скифы) широко использовали конницу, в том числе и колесницы, уже с 5 тыс. до н.э. [5] При этом следует учитывать геополитические особенности мировой торговли того времени. Так, египтяне были основными поставщиками папируса на мировом рынке, а скифы - мировым поставщиком лошадей (других поставщиков лошадей тогда не существовало).
Таким образом, анализ вооружения противостоящих сторон, даёт основание сомневаться в достоверности версии Рамзеса III о причинах прекращения северной экспансии. Косвенно это подтверждает экономический кризис в стране после «победы» над северными агрессорами, после которого Египет так и не смог вернуться к своему былому величию. При этом следует отметить расцвет мирового торгового обмена на территории Ханаана сразу после вторжения «народов моря» в Египет.
В Греции под «народами моря» понимали «дорийцев». Научный сотрудник Государственной академии истории материальной культуры Раиса Викторовна Шмидт (1899 – 1941), исследуя античное представление о «дорийцах» отмечает, что часто их называют просто «племя» или «род», вышедших из Дориды или других более северных областей; иногда племенем, которое носило название «македнов». Некоторые античные авторы считали дорийцев ахейцами, переменившими свое наименование по прибытии на Пелопоннес. Иногда вместо термина «дорийцы» употребляются такие выражения, как «предки лакедемонян» [8].
Таким образом, мы видим, что у античных авторов не было единого мнения о происхождении «дорийцев».
Также у античных авторов нет единого мнения, и о локализации территории происхождения «дорийцев». Далеко не всегда они называют одну и ту же область. Традиционно её ассоциируют с античной Доридой, именуя ее иногда метрополией. Иногда упоминается Дриопида, которую Геродот (484 – 485 гг. до н.э.) отождествляет с Доридой, говоря, что Дорида в древности называлась Дриопидой, связывая эти названия рассказом об изгнании дриопов из страны, называемой теперь Доридой.
В античности под Доридой понимали небольшую (200 кв. км) область в средней Греции, между Этолией на западе, Фессалией на севере, озольскими локрами и Фокидой на юге, и эпикнемидскими локрами на востоке. Она простиралась между горами Ойтой, Каллидромом, Кораком и отрогами Парнаса и орошалась верхним течением Кефиса (ныне Мавронери) и его притоком Пиндом; земля эта сурова и неприветлива. Четыре города – Пинд (вскоре разрушенный), Гериней, Китинион и Бойон (ныне Мариолатис) – образовали так называемую дорическую тетраполию, об устройстве которой известно мало. После поражения Спарты (-370) эти города перешли под управление к Этолийскому союзу. Суровая и замкнутая горная страна доставляла жителям лишь скудные средства пропитания, поэтому они в насмешку назывались «лимодореями» (умирающими от голода).
В отношении Дриопиды Страбон (63 г. до н.э. - 23 г. н.э.) отмечает [7, кн. IX, V:10]:
«Дриопида, как и Дорида, некогда состояла из 4 городов и считалась метрополией дорийцев, живших в Пелопоннесе».
Поскольку иных уточняющих данных о местоположении Дриопиды никто более из античных авторов не приводит, можно согласиться с Геродотом, что Дриопида, это фактически синоним Дориды.
Таким образом, если под исходной точкой дорийского вторжения понимать легендарный рассказ о Дориде площадью в 200 кв. км, со скудными материальными ресурсами, то совершенно невозможно себе представить, как на такой площади уместилось столько народа, чтобы сокрушить микенскую цивилизацию. И хотя Дорида действительно располагалась на севере, рассматривать её как плацдарм для вторжения «дорийцев» нельзя, в силу несоответствия её площади тем масштабам разрушения, которые произвели «народы моря», частью которых были «дорийцы». В сообщениях греческих источников важно то, что они подтвердили информацию египтян о северном происхождении «народов моря». При этом важно понимать, что египтяне рассматривали основным местом распространения «народов моря», перед их вторжением в Переднюю Азию, острова Эгейского моря, то есть, фактически территорию микенской цивилизации, которая по свидетельству античных источников сама подверглась их опустошительной экспансии. Ещё одним возражением идентификации Дориды с отправной точкой дорийской экспансии является отсутствие у неё выходов к морю, в то время как из сообщений египтян «народы моря» предстают перед нами как мощная военно-морская держава /2/.
Таким образом, следы происхождения «дорийцев» и «народов моря» надо искать севернее Греции, с учётом информации египтян о том, что под «народами моря» они понимали народы, отделенные от них не только морем, но и Кавказскими горами. Среди таких территорий некоторые античные авторы называли в том числе и Фракию.
Археологический и исторический анализ сведений о Фракии, и её населении, позволяет утверждать, что этническое самоопределение стало формироваться на этих территориях в начале первого тысячелетия, т.е. спустя 200 – 300 лет после завершения троянской войны, ставшей «спусковым крючком» экспансии «дорийцев» и «народов моря». В связи с этим Фракия не могла быть отправной точкой рассматриваемой экспансии.
В связи с этим особое внимание обращает на себя сообщение болгарского археолога Петера Балабанова об археологических находках денежных эквивалентов в один талант, в виде бронзовых слитков специфической формы, на территории Фракии середины 2 тыс. до н.э. [1] При отсутствии коренного этноса на этой территории, наличие атрибутов крупных торговых операций указывает на то, что она использовалась в крупномасштабном торговом трафике между северными и южными районами относительно этой территории.
Не трудно предположить, что одной из первых конечных точек этого трафика на юге была Троя, что хорошо согласуется с территориальной принадлежностью находок бронзовых слитков. Северная точка этого трафика должна находиться, вероятней всего, далее этой территории. На этом направлении не так много претендентов на эту роль.
Далее на север, мы встречаем так называемую «трипольскую культуру», которая отмечается невиданным для того времени размерами поседений. Так, например, майдонецкое городище на площади в 200 га имело около 2000 строений, среди них и общественные здания площадью до 1000 кв. м. Городище Тальянки – 400 га. Для сравнения Афины в момент своего образования, спустя почти 2000 лет занимали площадь всего в 5 гектар.
Майдонецкое городище (по методу радиоуглеродного анализа) просуществовало с 3990 – 3640 гг. до н.э., т.е. около 350 лет. В целом средний возраст поселений трипольской культуры оценивается в 70 – 80 лет, после чего они сжигались и, вероятно, не восстанавливались. Все время существования трипольской культуры оценивается с 5000 по 3000 гг. до н.э.
Аналогичный тип освоения территорий мы встречаем в так называемой «синташтинской культуре» (Южный Урал), время существования которой в системе калиброванных радиоуглеродных дат оценивается с 2300 по 1600 гг. до н.э. (700 лет). При этом следует отметить, что уже в 2020 г. до н.э. народы этой культуры широко использовали колесницы, которые появились в Египте только после 1700 г. до. н.э. /3/
Приемником синташтинской культуры стала так называемая «андроновская культура», локализованная в северном Прикаспии, и просуществовавшая с 1600 по 900 гг. до н.э. Около 1000 г. до н.э. в этом районе наследниками этой культуры становятся скифы.
Таким образом, мы видим, что скифы имеют глубокую и обширную предысторию охватывающие временной интервал с 50-го до 10-й века до н.э. на территории всей Восточной Европы. Их огромные по тому времени поселения нашли свое отражение в греческой мифологии, которая связывает трипольскую культуру с так называемой «Гипербореей».
На пути всей свой миграции скифы не прекращали торговые отношения со Средиземноморьем, поэтому мы находим следы их торговых трафиков там, где еще даже не сформировались местные этнокультуры, как например во Фракии.
Анализ начальных страниц истории скифов позволяет сделать вывод о том, что они основали множество торговых факторий по побережью Средиземного моря, наиболее крупным эмпорием этого региона являлась тогда Троя /4/. Разрастание микенской культуры нарушило веками установившееся торговые связи скифов с народами Средиземноморья, что и привело к троянской войне, и последовавшей за ней экспансией «народов моря» (скифов) изменивших направление своих миграционных процессов с Индии на Средиземное море. Результатом этого стало исчезновение микенской культуры, которая была заменена новым культурно-этническим образованием скифо-эллинским этносом, и прекращением скифской миграции на Индостан /5/.
Таким образом, троянская война стала катализатором перенаправления миграционных интересов скифов. Современные исследования оценивают интервал троянской войны с 1258-1180 гг. до н.э. При этом следует обратить внимание, что активность «народов моря» египетские хроники отмечают уже с 1278 г., т.е. за 20 лет до начала троянской войны. Надо полагать, что в это время (1300 – 1200 гг. до н.э.) микенцы предприняли попытку перекроить веками установившиеся торговые трафики, но встретили ожесточённое сопротивления со стороны скифских эмпориев. К 1190 г. до н.э. скифы перешли Кавказские горы и обрушились на азиатские деспотии, дойдя до Египта, который нашел в себе силы от них откупится. Примерно в тоже время другое крыло скифского нашествия вторглось в Элладу с севера, и к 1100 г. полностью уничтожило микенскую культуру. Ни в Азии, ни в Греции скифы не создавали своих государств на обломках старых, а ассимилировались с ними в новых этнических образованиях. Процесс этой ассимиляции в Азии и в Греции проходил разными темпами, и разной степенью углублённости. Если в Азии он в основном носил толерантный характер совместного существования разных этнических групп без ассимиляции культурных традиций, то в Греции, более подготовленной к такой ассимиляции со скифами, процесс её проходил более углублённо, и охватывал практически все сферы жизни. Наиболее крупный след этой ассимиляции оставлен «дорийцами» (скифами) в виде государственного образования Спарта. Причём в самой Скифии эта ассимиляция проходила по азиатскому сценарию, и всех, кто прибывал с новых подконтрольных территорий, сами скифы ограничивали к смешению с местными этносами.
Этническая ассимиляция того времени нашла свое отражение в классических греческих мифах и в творчестве лучших греческих авторов, а также в топонимах.
Так, Гомер (IX в. до н.э.) в «Иллиаде» (Песнь вторая: 536 – 544) даёт описание абантов, коренного народа острова Эвбея:
«… народов эвбейских, дышащих боем абантов…
Вывел и в бой предводил Элефенор, Ареева отрасль,
Сын Халкодонов, начальник не трепетных духом абантов,
Он предводил сих абантов, на тыле власа лишь растивших…»
Сообщение Гомера заслуживает доверия, так как Г. Шлиман (1822 – 1890) откопал Трою, опираясь исключительно на указания её местонахождения у Гомера. Тем более, что Гомеру вторит Геродот в своей «Истории», описывая народы Ливии западнее Египта в Северной Африке (Книга IV: 175):
«…На западе по морскому побережью обитают маки. Они стригут волосы на голове, оставляя чубы: на макушке они отращивают волосы, а по сторонам сбривают до самой кожи…».
Но именно такое описание Киевского князя Святослава мы встречаем в византийских хрониках X в. н.э. у Льва Диакона (950 – 1000) в его «Истории» (кн.9, гл.11):
«Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос - признак знатности рода…».
Такая форма стрижки головы у степных народов Евразии называется «айдар», и как мы видим из приведенных сообщений является отличительным признаком скифов. Насколько устойчиво сохранялась эта скифская традиция мы можем видеть в Индии, где она существует и сегодня у брахманов, в виде шикха.
Таким образом, сообщения Гомера и Геродота, указывают на наличие скифских эмпорий по берегам Средиземного моря от Эллады до Ливии. Поэтому нет ни чего удивительного в том, что Троя могла быть также одним из скифских эмпориев. Но при этом, проживающие в этих эмпориях скифы сопротивлялись внешней ассимиляции, сохраняя свои исконные традиции.
Как мы видим, в соответствии с сообщениями египтян, скифы достаточно легко переходили от вражды к сотрудничеству, благодаря своему отличительному качеству – профессиональному наёмничеству. В Троянской войне они участвовали на стороне обоих конфликтующих сторон, и позже поддерживали тех, у кого на службе они состояли. Так, в 515 г. до н.э. спартанский царевич Дорией, потомок дорийцев, защищавших Трою, основал колонию на территории маков. Но в конфликте с Карфагеном, маки выступили против Дориея, и тому пришлось покинуть их земли. В связи с этим, обсуждая вопрос скифо-греческой ассимиляции необходимо учитывать достаточно высокий уровень сопротивляемости этому процессу со стороны скифов.
В то же время анализ греческой мифологии показывает нам, насколько органично этот процесс проходил у греков.
Так, река Днепр, колыбель Киевской Руси X века, в 5 в. до н.э. именовалась греками как «Борисфен», что в переводе с греческого означает «Являющая Борея». Можно предположить, что название относилось не просто к полису «Борей», а к «Гиперборее», то есть стране Борея. Сравнивая это название с трипольской культурой, это название уже не представляется чем-то мифическим.
Борей в греческой мифологии – «Северный ветер». Согласно мифу, Борей сватается к дочери афинского царя Эрихфея Орифии. Это сообщение позволяет локализовать время рождения мифа – около 1700-1600 гг. до н.э., так как Эрихфей, это мифологический персонаж в истории Афин до их выделения в самостоятельный полис в 1500 г. до н.э. При этом есть примечательный момент. Один из потомков Орифии и Борея, Евмолп (сильно пьющий, очевидно, в связи с пятикратным возлиянием сурьи) возглавлял дем Элевсин, который во время дорийского вторжения не пострадал в отличие ото всех остальных демов. Еще один примечательный момент этого мифа. От брака Борея с Орифией появляются четыре коня, которые, вероятней, всего олицетворяют четыре табуна лошадей – поистине царский подарок, если учитывать, что в Египте в это время лошади только-только начали появляться.
С мифами о Борее перекликаются мифы об Аполлоне, который в период поздней Античности олицетворял Солнце, главный скифо-славянский теистический символ, а во время троянской войны выступал покровителем и защитником Трои.
Российские историки и филологи пришли к выводу о том, что изначально Аполлон был верховным богом Трои, откуда его культ распространился среди малоазийских племён [3, с. 252].
Ещё одна версия получила обоснование в работах немецко-швейцарского антиковеда В. Буркерта (1931 – 2015). Согласно ей, культ Аполлона имел дорийское происхождение [2, с. 247]. Данное предположение встречается ещё у Плутарха, который связывал имя бога с понятием «собрание» (вече).
Таким образом, образ Аполлона появляется в греческой мифологии либо накануне, либо во время троянской войны, и связывается с его дорийским (скифским) происхождением. На это так же указывает 19-летний цикл удаления Аполлона для лунных мистерий в Гиперборею на север (по Диодору, I в. до н.э.), иногда в этом случае указывается Фракия, но в любом случае это скифские земли.
Связь Аполлона со скифами усиливается сообщением Вакхилида (V в. до н.э.) (песнь 16): «Аполлон в неродящие времена года пребывает в Гиперборее, где хранит свои стрелы, куда улетает на лебеде».
Еще одним косвенным доказательством скифского происхождения Аполлона является версия мифа о его появлении в Элладе с сестрой Апи на плавучем острове Астерия, что согласуется с сообщениями египтян о морской державе «народов моря».
Таким образом, мы видим, что греческий пантеон заполнен богами скифского происхождения. Обратное проникновение из греческой мифологии в скифскую начинается значительно позже, на рубеже III века до н.э., когда стрела-молния в руке «Зевса» трансформируется в высшее скифо-славянское божество «Перун».
Таким образом, можно сделать вывод о том, что «народы моря» и «дорийцы» отождествляются со скифами, которые как минимум во 2–1 тысячелетиях до н.э. подверглись мощным процессам взаимной культурно-исторической ассимиляции с греческим этносом, «спусковым крючком» которой стала троянская война. В этом контексте Трою следует рассматривать как тройственный эмпорий совместного владения скифов, микенцев и финикийцев.
Процесс ассимиляции в обоих направлениях был не равномерным. Если греки воспринимали скифскую историю трансформируя её в понятные им мифологические образы, то скифы, размещались среди греков анклавно с сохранением своих теистических представлений. Только к исходу 1 тысячелетия до н.э. скифы-славяне частично принимают греческую мифологию в виде трансформации стрелы-молнии Зевса в высшее божество Перуна. Этому предшествовала обратная миграция потомков скифов из Эллады на Черное море.
Первой колонией этой миграционной волны стал Борисфен (-648) на острове Березень в семи километрах от устья Днепро-Бугского лимана и Ольвия (-580), на правом берегу этого лимана к югу от современного Николаева. Дальнейшая греческая миграция на Черное море привела в 480 г. до н.э. к формированию Боспорского царства, которое просуществовало до начала VI века н.э. Именно в этот период скифская культура начинает испытывать мощное влияние греческой, что нашло свое отражение в образе жизни скифов и трансформации их теистических представлений.
Примерно в это же время, мы видим усиление культурных связей Скифии с греческой цивилизацией. Так около 560 г. до н.э. в Афины прибывает сын скифского князя Гнура юный Анахар, для знакомства с культурой Греции. Матерью Анахара была гречанка, поэтому он с детства владел двумя языками: скифским и греческим. Из Греции Анахар отправился в Лидию, предварительно написав ее правителю Крезу (560 - 546 г. до н.э.) письмо:
«Царь лидян! Я приехал в эллинскую землю, чтобы научиться здешним нравам и обычаям; золота мне не нужно, довольно мне воротиться в Скифию, став лучше, чем я был. И вот я еду в Сарды, ибо знакомство с тобою значит для меня весьма многое.»
Таким образом, если в начале 2 тысячелетия направление культурной ассимиляции было в основном от скифов к грекам, то в конце 1-го тысячелетия это направление поменялось на противоположное – от греков к скифам. В результате многовековая ассимиляция обоих этносов подготовила почву бинарной славяно-греческой письменности, которая позволила сформировать в итоге современную русскую и греческую речь.
Примечания
/1/ Имя Мериуи, вероятно, имеет корни в марийском языке, и происходит от слова «марий» - «мужчина». Одно из племён дьяковской культуры носило имя «мери» («меря»), его этическое выделение из марийско-славянского этноса относят к VII в. до н.э. «Мери» в настоящее время переводят в значении «человек».
Марийцы, представители ананьинской культуры, выделяются в самостоятельный этнос в начале I тысячелетия до н.э., и являются близкородственным народом для скифов и славян. Таким образом в 12 в. до н.э. имя вождя «народов моря» могло действительно быть Мериуи, но не ливийского, а скифского происхождения.
Имя «Мериуи» в скифской лексике могло означать «человек-разрушитель», что, очевидно, переводилось на египетский как «разбойник» или «враг». Поэтому вместо него чаще использовали термин «сильный враг» в шумерской транскрипции «LÚ KÚR», который встречается и в угаритских письмах. Это лексема встречается и в других египетских текстах для обозначения представителей иностранной власти, например, персидских наместников в Египте. В современном семантическом поле «LÚ KÚR», скорее всего, соответствует понятию наместник оккупационной администрации.
Привязка Мериуи к ливийцам могла быть связана со скифским эмпорием в Ливии.
/2/ Можно предположить, что «народы моря» в Греции назывались «дорийцами» из-за Дориды, которая являлась одним из их многочисленных скифских эмпориев. Но именно через эту факторию, очевидно, шёл наибольший поток агрессоров. Нечто аналогичное мы видим с обозначением татаро-монгол во время их вторжения на территорию Руси. В летописях их называли туменцами по названию их основного воинского подразделения тумен численностью до 10000 человек.
/3/ Разрыв в датах между трипольской и синташтиской культурами с 3000 по 2300 гг. до н.э. в 700 лет еще ждёт своего объяснения, которое очевидно связано с отсутствием археологических памятников этого периода.
Предполагаю, что основная проблема заключается в том, что территория между трипольской и синташтиской культурами участвовала в двух противоположных потоках скифской миграции, поэтому на ней в настоящее время находят следы обратной миграции, которая, судя по всему, в значительной мере уничтожила следы предшествующей миграции в противоположном направлении. Это объясняет хронологические провалы как на территории самой трипольской культуры, так и на территориях межкультурного влияния.
/4/ Топоним Троя, переводится с древнеславянского как тройственный. Учитывая местоположение Трои, и причины троянской войны, можно предположить, что она была тройственным эмпорием скифов, микенцев и финикийцев. На финикийский след указывает второе название Трои – Илион, которое имеет корни семитского происхождения. В связи с этим можно предположить, что основной троянский конфликт разгорелся между микенцами и скифами, так как участие финикийцев в этом конфликте исторических следов не оставило. Прямая связь Трои со скифами прослеживается по керамике первого археологического слоя города (3000 – 2600 гг. до н.э.), которая соответствует керамике культуры Езеро на территории будущей Фракии. При этом обращает на себя внимание тот факт, что характер существования этого поселения (первой Трои) аналогичен трипольской культуре, завершающейся сжиганием поселения. Вторая Троя (2600 – 2300 гг. до н.э.) также заканчивает своё существование пожаром. С -2300 по -1900 гг. Троя находится в упадке, что очевидно связано с миграционными процессами скифов на территории Восточной Европы.
С -3000 по -2300 гг. скифы мигрирует на Южный Урал, сохраняя при этом контроль над своими эмпориями. С -2300 по -1900 гг. скифы, очевидно, решают вопрос о направлении дальнейшей миграции. Сложность этого выбора была очевидно на столько сложна для них, что они значительно ослабили контроль за своими эмпориями в Средиземном море, чем не преминули воспользоваться микенцы.
В -1900 г. скифы принимают решение о разделения миграционного потока на два направления, меньший поток продолжил движение в направлении Индии, больший, развернулся в обратном направлении к Северному Причерноморью.
В это же время начинается возрождение Трои, которое сопровождается усилением противоречий между микенцами, которые уже триста лет доминировали в Трои, и скифами. Результатом этого противоречия стала троянская война. Гибели Трои способствовало также и крупное землетрясение около -1300 г. до н.э., которое нанесло значительные повреждения крепостным стенам города.
/5/ В Индии скифы ассимилировались в касту брахманов, сохранив при этом особый этнический признак – шикха – прядь волос на макушке выбритой головы (у скифов айдар, у славян оселец). Наличие скифских корней брахманов объясняет фонетическую и семантическую близость санскрита с древнеславянским языком.
