Пандемия COVID-19, охватившая в 2020 г. все страны, наглядно продемонстрировала человечеству, что оно не является абсолютно неуязвимым к мировым катаклизмам. Предполагается, что огромное число жертв, значительные экономические потери, связанные с глобальным замедлением экономической активности в результате введения жестких ограничительных мер, направленных на предотвращение роста числа заболеваний, самоизоляция и перевод деятельности в онлайн свидетельствуют о том, что мир действительно уже никогда не будет прежним.
Пандемия оказала негативное влияние на развитие мировой экономики. Все страны мира были вынуждены тратить дополнительные средства на преодоление последствий от пандемии коронавируса. Важнейшей чертой этого пандемического кризиса стал удар по экономике одновременно со стороны предложения, и с проса. Режим самоизоляции привел к существенному спаду совокупного предложения, поскольку основную массу товаров и услуг нельзя производить удаленно. Еще большее негативное воздействие на экономику оказало сокращение совокупного спроса, причем в части не только инвестиций и внешней торговли, но и расходов домохозяйств.
По мере выхода глобальной экономики из кризиса, вызванным коронавирусом, все большее значение приобретают оценки его долгосрочного влияния на производственный потенциал экономики: такие оценки важны для принятия решений в сферах бюджетной, монетарной и экономической политики. Например, бюджетные планы правительства Великобритании основаны на том, что траектория экономики страны надолго останется ниже допандемической. А по мере сворачивания мер поддержки Федеральной резервной системой и другими центробанками оценка потенциального роста экономики и разрыва между ним и фактическим ростом будет иметь ключевое значение для понимания того, насколько велико инфляционное давление, пишут Люк Бартоломью и Пол Диггл, экономисты Aberdeen Standard Investments (инвесткомпания, управляющая более $600 млрд активов правительств, пенсионных фондов, страховых компаний в 80 странах).
Для оценки последствий пандемии, согласно мнениям экспертов, довольно трудно использовать исторические аналогии, так как большинство исследований о долгосрочном влиянии кризисов фокусируются на финансовых кризисах, но коронакризис таковым не является. Прошлые пандемии тоже вряд ли помогут разобраться во влиянии коронавируса из-за значительных изменений в структуре экономики, произошедших с тех времен, а также разницы в масштабах пандемий.
Однако можно попытаться выявить каналы, через которые текущий коронавирусный шок может вызвать долгосрочные изменения в экономике, и оценить, как реакция экономической политики на этот шок в разных странах могла ослабить или усилить действие этих каналов. По оценке Бартоломью и Диггла, предпринявших такую попытку в своем исследовании, глобальная экономика к 2030 г. все еще продолжит отставать от допандемического тренда на 3%, но этот эффект будет крайне неравномерным по странам.
Экономисты также отмечают, что подобные кризисы оставляют «шрамы» на рынках труда, продолжая оказывать на них влияние даже после завершения. К примеру, периоды высокой безработицы могут выливаться в последующее сокращение эффективности рабочей силы и более низкую производительность труда. Это может происходить из-за вызванных ликвидацией рабочих мест; из-за утраты контактов части работников с рынком труда, когда невозможность для уволенных найти работу, соответствующую их навыкам и привычному уровню компенсации, приводит к тому, что они «выпадают» из рабочей силы; из-за использования малопродуктивных форм занятости. Кроме того, молодые поколения, которые выходят на рынок труда во время экономических спадов, сталкиваются с худшими перспективами найма и более низкими заработками по сравнению с теми, кто делает это в стабильные времена, и этот разрыв сохраняется на годы.
Коронакризис практически во всех странах привел к шоку на рынке труда и то, как экономисты с ним справлялись, зависело от проводимой проводимой конкретными странами политики. Например, в США выросли выплаты по безработице, а европейские страны пошли по пути вынужденных отпусков и сокращения количества рабочих часов, чтобы сохранить рабочие места и сформировавшиеся на рынке труда связи между работниками и работодателями. В долгосрочной перспективе страны, где сильнее выросла безработица, скорее всего, столкнутся с более продолжительным сокращением участия в рабочей силе, хотя может произойти и ее более эффективное перераспределение, рассуждают авторы.
Негативный эффект коронакризиса может быть сильнее, чем других рецессий, из-за огромного количества потерянных учебных часов вследствие закрытия школ и университетов (хотя, стоит отметить, что перевод всех учебных заведений на дистанционное обучение сыграло свою роль, однако, по оценкам некоторых, качество образования было не столь эффективным): это нанесет, возможно, невосполнимый ущерб накоплению человеческого капитала. Кроме того, молодым сотрудникам будет сложнее приобретать необходимые для конкретных фирм навыки из-за распространения удаленной работы.
Политические ошибки, совершенные многими странами во время пандемии, усилили негативное долгосрочное влияние кризиса. Как, например, недостаточное стимулирование спроса или недостаточная поддержка стороны предложения для улучшения функционирования рынка труда.
Однако, стоит отметить, что меры денежно-кредитной и бюджетной политик во время COVID-19 были впечатляющими и помогли избежать превращения коронавирусного кризиса в финансовый, что, возможно, предотвратило связанный с финансовыми кризисами долгосрочный ущерб. Снижение ставок и расширение балансов центробанков улучшило финансовые условия.
Коронакризис также может снизить потенциальный рост экономик за счет ослабления стимула для структурных реформ и глобализации. Правительства из-за шока бизнес-цикла были вынуждены заниматься краткосрочной стабилизацией ценой откладывания долгосрочных структурных преобразований ввиду недостатка времени, политического капитала или падения рейтингов.
Более того, коронавирусный кризис может стать стимулом к проведению политики, которая скорее негативно скажется на долгосрочном росте. Вероятно, вырастет интерес правительств к поддержке стратегических отраслей, что обычно ведет к снижению эффективности производства (за счет сокращения конкуренции, подстраиваемого под интересы определенных фирм регулирования, искажения рыночных стимулов). А фирмы начнут сокращать цепочки поставок и увеличивать локализацию производств, что также может привести к менее эффективному распределению ресурсов.
С учетом всех перечисленных каналов трансмиссии долгосрочного ущерба многие эксперты прогнозируют что, из-за коронакризиса глобальный ВВП будет сохранять разрыв со своим допандемическим трендом, и к 2030 г. этот разрыв все еще будет составлять 3% – это примерно треть аналогичных потерь после глобального финансового кризиса. Масштаб ущерба варьируется в зависимости от страны – того, насколько сильно по ней ударил кризис, и ответа на этот удар со стороны государственных мер поддержки.
