Лингвокультурная ситуация 1930-1970-е годов, а именно отсутствие широкой читательской аудитории на родном языке, повлияла на творчество авторов, для которых русский язык не был первым языком общения, а также сформировала возможности выхода к всесоюзному (всероссийскому) читателю. Билингвизм стал фактором межкультурной коммуникации. В нашей работе мы рассматриваем творчество писателя-билингва Чингиза Айтматова, киргиза по национальности, который создавал свои произведения на первичном (киргизском языке) и приобретенном (русском) языке, умело переключаясь с одного языкового и культурного кода на другой, талантливо балансируя на гранях стилистик обоих языков.
Появлению понятия «художественный билингвизм» поспособствовало несколько факторов:
- Взаимодействие национальных литератур и культур государств бывшего СССР;
- Роли русского языка как языка межнационального общения [1, c. 102].
Об этих факторах упоминает известный русский исследователь художественного билингвизма Н.Г. Михайловская. Сам Айтматов, говоря о двуязычии в творчестве признается: «писать и, следовательно, думать на русском языке – все равно что снимать широкоформатно. Опыт другого языка с большим «литературным стажем» и стоящей за ним культуры постоянно присутствует и помогает исподволь, самопроизвольно, как бы невидимо раздвигать рамки видения». Рассматривая вопрос художественного билингвизма некоторые исследователи, например, Г. Гачев утверждает, что национальный язык сковывал авторов, ведь многие языки не обладали развитой грамматической и лексической системой. В лингвистическом аспекте художественный билингвизм представляет собой неоднородную и одновременно цельную речевую ткань, в которой зафиксировано два речевых кода.
Р.О. Туксаитова, в отличие от исследований Н.Г. Михайловской и азербайджанского литературоведа Ч.Г. Гусейнова, в своих работах приводит иное определение термину «художественный билингвизм». В ее работе ключевая роль в определении понятию отводится так называемой «ситуации двуязычия». По мнению Р.О. Туксаитовой, к национальному относится то, что принадлежит культуре автора, иначе говоря ощущается как нечто цельное внутри художественного произведения, влияя на его стилевое своеобразие. Говоря о высших уровнях лингвистической компетенции, исследователь подчеркивает, что авторский текст воспринимается как билингвистический в тот момент, когда автор способен преобразовывать тексты из языка первичного в язык приобретенный и обратно [2, c. 200].
Чингиз Айтматов, писатель, усвоивший не только национальную культуру и литературу, но и русскую, достаточно широко использует возможности родного языка, вплетая киргизскую лексику в художественную ткань написанных на русском языке произведений. Автор последовательно воссоздает национальный, исторический колорит, демонстрирует черты жизни и быта, знакомит читателя с киргизскими реалиями жизни [3, c. 7].
Сюжетообразующим элементом подавляющего большинства произведений Ч. Айтматова является женщина. В повестях «Первый учитель», «Лицом к лицу», Тополек мой в красной косынке», «Джамиля», «Материнское поле», в рассказах «Белый дождь» и «Красное яблоко» Айтматов изображает социальное положение женщины, а также ее неповторимый внутренний мир, включающий в себя национальную идентичность и своеобразие.
В киргизском языке существует несколько лексем, которые используются для обозначения социального статуса женщины: эне и апа обозначают «мать», джене – жена старшего брата, келин – невестка, токол – вторая жена и др. У Айтматова в произведениях они звучат так же часто, как и русские нарицательные слова: мама, жена, дочка, свекровь, вдова, женщина, баба, тетушка, бабушка, старуха, бабка. А если рассмотреть онимы, встречающиеся наряду с лексемой «женщина», можно найти большое количество киргизских имён: Асель, Алиман, Джамиля, Алтынай и пр. [4].
В прозе Айтматова большое количество взаимопроникновений, именно они свидетельствуют о том, насколько высок уровень владения автором обоими языками, насколько автором освоены не только лексические системы обоих языков, но они грамматико-синтаксические. Говоря об этом необходимо отметить, что любая страница любого произведения Айтматова содержит киргизские, а иногда и общетюркские слова, которые можно встретить в словарях С.И. Ожегова и Д.Н. Ушакова: отара, аул, чабан, буза и т.д.
Необходимо отметить, что Чингиз Айтматов не перенасыщает произведения национальной экзотикой и киргизским колоритом, хотя язык и стиль автора создают и передают мировосприятие его восточного героя.
Исследователь Г. Салямов утверждает, что автор, «обращаясь в творчестве к двум языкам, во многом следует классическим традициям писателей Средней Азии», где в IX-XI веке было нормой создавать литературные произведения на основе двуязычия, правда, тогда это было актуально для арабского, персидского, тюркского языков.
Затрагивая вопросы стилистики, нужно сказать, что приём повествования от лица героя-повествователя не чужд Айтматову: в повести «Джамиля» мальчик-подросток становится свидетелем истории любви главной героини, замужней женщины Джамили, и Данияра, безродного и приблудного мужчины, в повести «Первый учитель» события излагаются художником.
Образы, воссозданные в прозе писателя – это образы лучших представителей киргизского народа: они правдивы в своем общечеловеческом размахе. Речь идет и о Джамиле, и о Данияре, и о Толгонай, и о Танабай, и о Казангап – все они глубоко национальные образы, творцы истории и выразители киргизской души [5, c. 23].
По мысли Айтматова, двуязычие – это шаг вперед в культурном развитии народа, а не попытка обезличить, искоренить национальную литературу.
За повесть «Прощай, Гульсары!» писатель был награждён Государственной премией СССР в 1968 году. Художественный билингвизм в ней проявляется на уровне отбора лексики, что позволило отразить в речевой структуре текста мировидение киргизского народа. В нашей работе уже звучала мысль о том, как Айтматов использует лексему «женщина» на русском и киргизском языках. В данной повести можно обратить внимание на семантическую мотивировку лексемы «конь». Киргизский народ - народ-кочевник, поэтому конь играет чрезвычайно значимую роль в жизни любого киргиза.
Антропоним «Гульсары» образован от двух слов: «гуль», что с киргизского значит «цветок», и «сары» - тюркское «желтый», что по своей семантике отсылает читателя к уникальности и непохожести на других коней. Обратившись к киргизско-русскому словарю, мы можем прийти к выводу, что имена коней давались киргизами исходя из внешних признаков и мастей: тору – «гнедой», сары ала – «буланый», кашка – «с белой отметиной на лбу», жээрде – «рыжий». Гульсары демонстрировал характер, присущий буланному чистокровному коню. Говоря об эстетическом наслаждении, писатель обращается к колористическому коду, отмечает необыкновенную светло-желтую масть, непохожесть Гульсары на других коней [7].
Ч.Г. Гусейнов утверждает, что именно Айтматов ввел национальную киргизскую литературу в сферу мирового литературного процесса, а также обозначил ее в многонациональной советской литературе [6].
Подводя итоги, необходимо сказать, язык отражает характер произведения, но он не может ограничить литературу в границах одной только национальной специфики. Поэтому говоря о художественном билингвизме, нужно иметь в виду, что талантливые двуязычные авторы в развитие национального языка вносят такой же большой вклад, какой вносят авторы, создающие свои произведения только на родном языке. К особенностям художественного билингвизма прозы Айтматова можно отнести использование в текстах русской и киргизской лексики, сохранение национальных реалий (традиций и обычаев), изображение героев, обладающих типическими для киргизов чертами характера и внешности, а также обращение к авторскому переводу своих произведений с языка первичного на язык приобретенный и наоборот.
.png&w=640&q=75)
