Изучая основные синтаксические особенности литературной сказки, исследователь неизбежно должен дать ответ на ряд важных вопросов, возникающих в данном случае. В первую очередь, необходимо осознать, насколько принципиально отграничение фольклорных сказок от литературных в процессе исследования, и как отразилось бы включение фольклорных сказок в анализируемый материал на результатах исследования.
Авторы литературных сказок широко употребляют те языковые явления, которые помогают придать литературным сказкам «вид устного пересказа» [2, с. 15]. Использование традиционных языковых средств фольклорных сказок – начальных и конечных формул (once upon a time, to live happily ever after), лексических повторов (on and on he rode), постоянных эпитетов (lovely lady, fair lady, ugly woman, great king), устойчивых сравнений (as green as grass, as white as milk) [7, с. 76] свидетельствует о потенциальной целесообразности диахронических исследований лексического уровня в этой области, несмотря на объективно возникающие в таком случае трудности обработки большого объема материала. И, хотя подобный критерий может служить достаточным основанием для сужения общего объема материала и использования только литературных сказок для решения задач исследования, с нашей точки зрения, существует еще ряд причин, по которым объединение народных и литературных сказок в процессе именно синтаксического исследования является нецелесообразным.
Приведем отрывки из некоторых популярных английских народных сказок, которые были бы неизбежно использованы в процессе исследования, если бы в задачи работы входило изучение также и синтаксических особенностей фольклорной сказки.
Первым примером будет служить отрывок из популярной во всем мире английской народной сказки о трех медведях:
“Once upon a time there were Three Bears, who lived together in a house of their own, in a wood. One of them was a Little, Small, Wee Bear; and one was a Middle-sized Bear; and the other was a Great, Huge Bear. They had each a pot for their porridge; a little pot for the Little, Small, Wee Bear; and a middle-sized pot for the Middle Bear; and a great pot for the Great, Huge Bear. And they had each a chair to sit in; a little chair for the Little, Small, Wee Bear; and a middle-sized chair for the Middle Bear; and a great chair for the Great, Huge Bear. And they had each a bed to sleep in; a little bed for the Little, Small, Wee Bear; a middle-sized bed for the Middle Bear; and a great bed for the Great, Huge Bear» [8, p. 564].
В данном отрывке помимо начальной формульной конструкции once upon a time, представляющей собой стандартный сказочный зачин, подготавливающий читателя к тому, что далее последует рассказ о чем-то загадочном, необычном, волшебном, встречается использование перечисления с полисиндетической связью с употреблением союза and. Подобным образом создается эффект разговорной речи, припоминания событий, типичный для фольклорной традиции в целом. Другие же явления синтаксического уровня (помимо повтора имен героев) в данном отрывке сложнее поддаются интерпретации с точки зрения создания экспрессивного эффекта.
Приведем еще один пример из известной английской народной сказки «Черный бык Норроуэйский» (The Black Bull of Norroway):
“In Norroway, long time ago, there lived a certain lady, and she had three daughters. The oldest of them said to her mother: “Mother, bake me a bannok, and roast me a collop, for I’m going away to seek my fortune.” Her mother did so; and the daughter went away to an old witch washerwife and told her purpose. The old wife bade her stay that day, and look out of her back-door, and see what she could see. She saw nought the first day. The second day she did the same, and saw nought. On the third day she looked again, and saw a coach and six coming along the road. She ran in and told the old wife what she saw. “Well”, qouth the old woman, “yon’s for you.” So took her into the coach, and galloped off” [8, p. 155].
В данном отрывке также выделяются стандартные начальные и медиальные формулы, такие как long time ago, on the second day, on the third day, использование полисиндетона с союзом and, а также синтаксический контактный повтор (saw nought), являющийся основой параллельных конструкций в повторяющихся эпизодах сказки. Необходимо отметить, что изучение встречающихся в оригинальном тексте сказки элементов архаики (nought, qouth) потребовало бы дополнительного исследования в этой области.
По нашему мнению, анализ общих и отличительных синтаксических особенностей народной и литературной сказки (а именно, короткой сказки традиционного плана) должен быть представлен в виде отдельных исследований, на основе которых уже можно было бы сделать вывод об основных синтаксических особенностях данных произведений в целом.
Приведем несколько примеров начальных фрагментов из нескольких литературных сказок, демонстрирующих качественное отличие синтаксических конструкций литературной сказки от фольклорной с точки зрения реализуемой ими функции воздействия.
Once there were four children whose names were Peter, Susan, Edmund and Lucy. This story is about something that happened to them when they were sent away from London during the war because of air-raids. They were sent to the house of an old Professor who lived in the heart of the country, ten miles from the nearest railway station and two miles from the nearest post office. He had no wife and he lived in a very large house with a housekeeper called Mrs Macready and three servants. (Their names were Ivy, Margaret and Betty, but they do not come into the story much.) He himself was a very old man with shaggy white hair which grew over most of his face as well as on his head, and they liked him almost at once; but on the first evening when he came out to meet them at the front door he was so odd-looking that Lucy (who was the youngest) was a little afraid of him, and Edmund (who was the next youngest) wanted to laugh and had to keep on pretending he was blowing his nose to hide it.
C.S. Lewis (The Chronicles of Narnia: The Lion, The Witch and The Wardrobe)
При анализе данного отрывка с точки зрения его синтаксических особенностей, прежде всего, необходимо отметить, что одной из отличительных языковых черт литературной сказки является расширение предложений за счет вводных и вставных элементов (парентетических внесений), присутствующих здесь в большом количестве. Уточнения подобного рода нередко звучат иронически (что менее типично для фольклорной сказки) и создают атмосферу доверительной беседы. Оформляя предложение «their names were Ivy, Margaret and Betty, but they do not come into the story much» в виде парентетического внесения, автор уточняет, что имена героев, названные в первых строчках сказки не имеют никакого отношения к событиям, происходящим в произведении, чем и достигается юмористический эффект.
Называя имена детей, автор использует парентетические внесения, чтобы охарактеризовать этих героев: Lucy (who was the youngest), Edmund (who was the next youngest). Эффект, производимый данными вставными конструкциями на читателя, можно было бы сравнить с ироничной русской фразой «у меня двое детей: мальчик … и еще мальчик». Подобные конструкции, маркируя текст с синтаксической точки зрения, несут в себе дополнительную информацию, рассчитанную на более взрослого читателя, уже способного оценить добрый юмор автора. По нашим наблюдениям, данная языковая черта является характерной особенностью именно литературных сказок, что служит одним из поводов для их отграничения от фольклорных в процессе настоящего исследования (хотя отрицать влияние фольклорной сказки на литературную в связи с употреблением начальной формульной конструкции Once there were four children было бы неверно).
Следующий отрывок также предоставляет доказательства в пользу данной точки зрения:
If you want to find Cherry Tree Lane all you have to do is ask the Policeman at the cross–roads. He will push his helmet slightly to one side, scratch his head thoughtfully, and then he will point his huge white-gloved finger and say: “First to your right, second to your left, sharp right again, and you’re there. Good morning.”
And sure enough, if you follow his directions exactly, you will be there - right in the middle of Cherry Tree Lane, where the houses run down one side and the Park runs down the other and the cherry-trees go dancing right down the middle.
If you are looking for Number Seventeen – and it is more than likely that you will be, for this book is all about that particular house – you will very soon find it. To begin with, it is the smallest house in the Lane. And besides that, it is the only one that is rather dilapidated and needs a coat of paint. But Mr. Banks, who owns it, said to Mrs Banks that she could have either a nice, clean, comfortable house or four children. But not both, for he couldn’t afford it.
(P.L. Travers “Mary Poppins”)
Во втором предложении обращает на себя внимание прием перечисления однородных сказуемых (he will push his helmet slightly to one side, scratch his head thoughtfully, and then he will point his huge white-gloved finger…), представляющий собой подробное описание действий полицейского, что несколько замедляет процесс повествования и помогает охарактеризовать данного героя как последовательного, возможно, несколько медлительного, «правильного» человека.
Вставка от лица автора на фоне повествования в третьем лице (If you are looking for Number Seventeen – and it is more than likely that you will be, for this book is all about that particular house) помогает установить контакт с читателем, создает атмосферу задушевной беседы. Данный переход от третьего лица к первому, привлекая внимание на фоне текста, в основном построенного в виде более или менее бесстрастного изложения событий, приобретает в авторском повествовании, ведущемся обычно в третьем лице, особую выразительность, внося в него разнообразие – черты диалогической речи.
Парентезы and sure enough, and besides that, стоящие в начале предложения, представляют собой пример полисиндетической связи самостоятельных предложений в абзаце. Если в отрывке из сказки о «Трех медведях» употребление союза and создавало эффект разговорной речи, припоминания событий, и особый размеренный ритм, свойственный народным сказкам (а также литературным сказкам традиционного плана, о которых речь пойдет ниже), то в данном отрывке (взятом из сказочной повести) автор использует сочетание полисиндетической связи предложений и парентетических внесений. С помощью такой комбинации приемов авторская речь приобретает вид доброго наставления, некоторой напускной строгости (удачно вписывающейся в основную канву произведения, посвященного сложностям воспитания детей). Комбинация приемов, по нашим наблюдениям, является одной из особенностей синтаксиса именно литературной сказки.
Второй вопрос, требующий ответа перед проведением синтаксического анализа литературной сказки, звучит следующим образом: стоит ли изучать отдельно речь автора и речь персонажей, или такое членение будет излишним, и лингвопоэтическая стратификация текста литературной сказки не будет иметь принципиального значения в данном случае.
Лингвопоэтическая стратификация представляет собой анализ художественных текстов, в ходе которого в них можно произвести «выделение единых по замыслу, художественно-образной и лексико-грамматической структуре и стилевым особенностям слоев, пластов, или страт, написанных как бы в одном ключе, вокруг единой стилистической доминанты» [6, с. 445]. Еще раз подчеркнем, что при подобном членении текста основным критерием выделения в нем стратумов служат языковые характеристики, а именно «объективные данные относительно количества и качества использованных в нем элементов функции воздействия и их способности выступать в роли конституирующих параметров для отдельных стратумов текста» [4, с. 33].
С нашей точки зрения, отказ от проведения лингвопоэтической стратификации в нашем случае приведет к заведомо искаженным результатам исследования, так как текст английской литературной сказки обладает функционально-стилистической неоднородностью и не является единым неделимым лингвопоэтическим пластом. Приведем несколько примеров, служащих доказательством данной точки зрения.
Первый пример представляет собой отрывок из произведения К.С. Льюиса:
I never cold abide such goings on, sir, and that’s the truth. I’d give’em what for if I caught ‘em at it,” said the Cabby. (All through this conversation his voice was growing slower and richer. More like the country voice he must have had as a boy and less like the sharp, quick voice of a cockney).
(C.S.Lewis “The Magician’s Nephew”)
Данный пример наглядно демонстрирует, что лингвопоэтическая стратификация при изучении синтаксиса литературной сказки является необходимым условием для получения адекватных результатов анализа. Контраст между синтаксическим построением речи автора, оформленной в виде парентетического внесения, и речи героя – извозчика (говорящего на кокни), отличие этих стратумов друг от друга в тематическом и стилистическом плане является объективным критерием для разделения.
Приведем еще один пример – отрывок из известной английской литературной сказки А. Милна о Винни-Пухе:
Winnie-the-Pooh read the two notices very carefully, first from left to right, and afterwards, in case he had missed some of it, from right to left. Then, to make quite sure, he knocked and pulled the knocker, and he pulled and knocked the bell-rope, and he called out in a very loud voice, “Owl! I require an answer! It’s Bear speaking.” And the door opened, and Owl looked out.
“Hallo, Pooh,” he said. “How’s things?”
“Terrible and Sad,” said Pooh, “because Eeyore, who is a friend of mine, has lost his tail. And he’s Moping about it. So could you very kindly tell me how to find it for him?”
“Well,” said Owl, “the customary procedure in such cases is as follows.”
“What does Crustimoney Proseedcake mean?” said Pooh. “For I am Bear of Very Little Brain, and long words Bother me”.
В данном отрывке можно выделить три стратума – авторская речь, нейтральная с точки зрения ингерентно-коннотативного словоупотребления, но маркированная в плане использования синтаксических единиц, типичных для литературной сказки (повторы, парентетические внесения и т.д.); речь Винни-Пуха (выделяющаяся с точки зрения синтаксиса обилием конструкций, свойственных разговорной речи). Третий стратум – речь Совы, претендующая на некую «научность» за счет употребления более длинных предложений; клишированных оборотов, действительно типичных для научной речи и характерная в плане использования в ней «псевдопрофессионализмов», помещение которых в нейтральный контекст речи остальных героев сказки служит достижению комического эффекта.
Данные примеры демонстрируют функционально-стилистическую неоднородность текста английской литературной сказки и вытекающую отсюда необходимость их лингвопоэтической стратификации в процессе синтаксического анализа, отказ от которой привел бы к выделению основных конституирующих параметров одновременно и речи героев и речи автора, что соответствовало бы определению «среднего арифметического» значения, например, речи профессора и школьника и созданию их совместного речевого портрета. Синтаксический анализ речи героев литературной сказки может стать темой отдельной работы в этой области.
Необходимо отметить, что предварительной лингвопоэтической стратификации как важнейшему этапу при создании филологического перевода текста литературной сказки «Алиса в стране чудес» Л. Кэролла, посвящена отдельная глава докторской диссертации Л.В. Полубиченко, в которой автор выделяет четыре страты с присущими им конституирующими параметрами:
- авторское повествование (основной отличительной особенностью которого является необычное ритмо-синтаксическое членение текста на предложения и абзацы: как правило, предложения имеют весьма значительную протяженность, причем нередки случаи, когда абзац представляет собой всего одно сверхдлинное предложение);
- монологи Алисы, обычно вплетенные в авторский текст (часто в рамках одного абзаца), но отчетливо противопоставленные ему простой синтаксической организацией, которая вместе с определенными лексическими особенностями создает интересный речевой портрет ребенка викторианской эпохи;
- диалоги различных персонажей, где конституирующим параметром является постоянная и разнообразная игра слов;
- стихотворный нонсенс, регулярно вкрапляемый в прозаический текст и характеризующийся обязательным наличием серьезного поэтического протослова, достаточно хорошо известного детям того времени [6, с. 446-447].
Л.В. Полубиченко отмечает, что существующим пяти переводам недостает: «глобального восприятия всего произведения Кэролла как целого, в единстве и взаимодействии составляющих его частей, каждая из которых получает истинный смысл только при соотнесении с другими частями в общем контексте всей книги» [6, с. 446]. Иными словами, отказ от предварительной лингвопоэтической стратификации текста «Алисы в стране чудес» приводит к искажению конституирующих параметров каждого стратума, что отражается на общем восприятии читателем текста перевода, ни один из которых «не может считаться удовлетворительным, несмотря на отдельные удачные находки каждого из авторов в подборе лексических эквивалентов, переводе реалий» [там же].
Л.В. Полубиченко, выделяя речь автора в отдельный стратум, указывает на важность учета ее синтаксических особенностей: «Вследствие того, что переводчики не соблюдают членение текста от «автора» на предложения и даже абзацы, ритмо-ситаксическое различие между авторским повествованием и речью Алисы в значительной мере стирается» [там же].
Метод лингвопоэтической стратификации текста и последующее выделение конституирующих параметров каждого стратума удачно применяется не только с целью создания филологического перевода текста словесно-художественного творчества, но и с целью определения его художественного своеобразия. Использование данного метода применительно к тексту литературной сказки было продемонстрировано в докторской диссертации А.А. Липгарта «Лингвопоэтическое исследование художественного текста: теория и практика (на материале английской литературы 16-20 вв.) [3, с. 453-456]. В результате проведения лингвопоэтической стратификации текста сказки О.Уайльда «Счастливый принц» выделяются три стратума: речь автора, речь Ласточки и речь Счастливого Принца. Авторская речь характеризуется употреблением развернутых синтаксических конструкций с отдельными случаями инверсии; нейтральностью с точки зрения употребления адгерентно-коннотативного словоупотребления; маркированностью в плане использования лексических единиц, называющих некие экзотические реалии (‘marble angels’, ‘bright saphires’), что придает повествованию «сказочный» оттенок. Второй стратум (речь Ласточки и других героев) отличается простотой в отношении синтаксического построения, но маркированностью лексической (как на уровне «экзотических» слов, так и на синтагматическом уровне, благодаря использованию формально звучащих фразеологически связанных оборотов («I come of a family famous for its agility»). Для речи счастливого принца характерна паратактическая организация в синтаксическом плане и лексическая нейтральность [там же]. Художественное своеобразие сказки проявляется во взаимодействии этих пластов текста, отличающихся как в тематическом, так и в языковом плане, в связи с дифференцированным характером использования языковых.
Необходимо отметить, что процесс выделения числа стратумов, носит относительно субъективный характер, так как, прежде всего, основывается на «филологическом чутье» исследователя (сложностям выделения маркированных синтаксических единиц из общего числа относительно нейтральных будет посвящен отдельный раздел данной работы), которое, бесспорно, не может претендовать на математическую точность. В связи с этим «при установлении числа стратумов в тексте необходимо руководствоваться не только субъективными ощущениями по поводу того, насколько сложен и лингвопоэтически неоднороден анализируемый текст, но и более или менее объективными данными относительно количества и качества использованных в нем элементов функции воздействия и их способности выступать в роли конституирующих параметров для отдельных стратумов текста» [4, с. 33].
Третья проблема, на которой необходимо остановить внимание в данном разделе, связана с отсутствием единой научной жанровой классификации литературных сказок, приводящим к неизбежному возникновению вопросов следующего рода: включать ли в корпус исследуемых с точки зрения синтаксических особенностей текстов литературной сказки произведения жанра фэнтэзи (откуда неизбежно появляется потребность в определении основания для их отграничения). На практике это приводит к трудностям определения жанровой принадлежности, например, книг Дж. Роулинг о Гарри Поттере, которые в одних исследованиях причисляются к фэнтэзи, на основании того, что в XX веке этот жанр «полностью отделился от других жанров» [5, с. 4] и его инвариантную когнитивную структуру определяет жанрообразующий концепт «аномальный художественный мир» (М.Ф. Мисник в диссертации на тему «Лингвистические особенности аномального художественного мира произведений жанра фэнтези англоязычных авторов» пишет о том, что конструируя художественный мир фэнтези, авторы изображают его как продукт внешней работы человеческого сознания. Критериями аномальности мира, являются: «ненаблюдаемость» происходящего в нем в обычном мире, его «отграниченность» от нормального мира. Автор считает, что «в отличие от мира сказок, в котором наблюдается противопоставление хороших героев и плохих, смертных и бессмертных, особенностью мира Дж. Р. Толкиена наличие переходных форм») [там же, с. 12]. В других же (преимущественно англоязычных научных работах) книги Дж. Роулинг причисляются к так называемой school fiction (школьной литературе), которую, в свою очередь подразделяют на “boys school stories” и “girls school stories” [10].
Справедливо возникающий в связи с этим вопрос, можно охарактеризовать словами исследователя детской литературы С. Симса: «Hogwarts departs from the traditional only in two small points: it is mixed; and it is magical» (У школы Хогвардс есть только два небольших отличия от обыкновенной: это волшебная школа, и в ней и мальчики и девочки учатся вместе). Действительно, даже в рамках этой классификации (деление школьной литературы на литературу для (или о) мальчиках и литературу для (или о) девочках) возникают трудности с классификацией книг о Гарри Поттере, т.к. в Хогвардсе дети обоих полов учатся вместе, а читательская аудитория этих произведений чрезвычайно широка. «Nevertheless, in some respect Rowling’s boarding-school world has more affinities with the boys’ school sub-genre than with the girls», – отмечает еще один современный исследователь детской литературы К. Рэйнолдс, считая, что данные произведения все-таки следует относить к «boy’s fiction» [9, p. 20] (по всей видимости, взяв за основу такой классификации пол главного героя).
По мнению Т.В. Добротницкой (которое мы разделяем), тонкое разграничение между "fairy tales", действие которых происходит в сказочной стране, и "fantasy", или "fantastic tales", в которых невероятные события происходят в реальном мире, не имеет принципиального значения при изучении синтаксических особенностей языка автора, «т.к. оно не отражается на синтаксических особенностях его построения» [1, с. 18] и, следовательно, подобные произведения могут быть рассмотрены вместе в рамках данной работы, посвященной литературным сказкам.
Стоит также отметить, что если перед исследователем стоит задача выявить эстетически значимые элементы синтаксического уровня, то характеристика жанровых особенностей текста будет значима в том случае, «когда наряду с тематическими (понятийными) признаками она будет содержать какие-либо языковые параметры; в противном случае она будет значима лишь опосредованно, для понимания общих содержательных свойств рассматриваемого текста» [3, с. 84].
В связи с этим в данной работе для изучения синтаксических особенностей языка автора будет применена классификация Т.В. Добротницкой, состоящая в отграничении сказочных повестей от коротких сказок (сказочные повести легко выделить по их длине, по разбивке на главы), и подразделение последних на сказки традиционного и сказки новеллистического плана.
Сказки традиционного плана (так же, как фольклорные, волшебные сказки) построены на повторе (параллелизме) сходных эпизодов и ситуаций, в которые попадают герои и носит характер эпического повествования. Они отличаются особым плавным, размеренным ритмом; употреблением многочисленных лексических повторов, большого числа параллельных конструкций, частым употреблением многосоюзия, что придает повествование некую «эпичность».
Приведем пример сказки традиционного плана:
One summer evening the stars in the summer sky seemed to be moving with fishes, cats and rabbits. It was that summer evening three girls came to the shanty of Hatrack the Horse.He asked each one, “What is your name?” And they answered, first, “Me? My name is Deep Red Roses”; second, “Me? My name is The Beans are Burning”; and last of all, “Me? My name is Sweeter Than the Bees Humming.”
And the old man fastened a yellow rose for luck in the hair of each one and said, “You ought to be home now.”
(C. Sandburg “How Bozo the Button Buster Busted all his Buttons when a mouse came”)
Сказки новеллистического плана по своей форме скорее напоминают рассказ; они не обладают столь жесткой структурой, как сказки традиционного плана, и более свободны не только в композиционном, но и в языковом отношениях. По сравнению со сказками традиционного плана для них характерен более быстрый ритм, близость к разговорной речи, более естественная, живая манера изложения.
First the King of Siam had two daughters and he called them Night and Day. Then he had two more, so he changed the names of the first ones and called the four of them after the seasons. Spring and Autumn, Winter and Summer. But in course of time he had three others and he changed their names again and called all seven by the days of the week. But when his eighth daughter was born he did not know what to do till he suddenly thought of the months of the year. The Queen said there were only twelve and it confused her to have to remember so many new names, but the King had a methodical mind and when he made it up he never could change it if he tried.
(W. Somerset Maugham “Princess September”)
Круг обозначенных выше вопросов, непременно возникающих при изучении синтаксических особенностей английской литературной сказки, по нашему мнению, является специфическим для данных произведений словесно-художественного творчества, их решение может служить темой дальнейших исследований в данной области.
