Проблемы оспаривания сделок должника и пути их решения

Должник – правовая и процессуальная категория, обусловленная наличием у лица определенных обременений, либо долговых обязательств [1]. В некоторой степени положение должника однозначно, поскольку обстоятельства, которыми связаны данные лица, как правило, вытекают из двух позиций: наличие кредитной истории (в данном случае, положение должника является следствием его волеизъявления) или невозможности выполнять возложенные на него обязательства.

Между тем, исследователями, затрагивающими аспект оценки (состояния) такого положения, в большей степени поднимаются вопросы выбора поведения должника в силу того, что им нарушены требования закона или договора, вследствие чего его процессуальный статус носит вынужденный характер. Так, автор диссертационного исследования «Злоупотребление правом субъектами отношений несостоятельности (банкротства): проблемы квалификации и меры противодействия» К.И. Гурылева отмечает, что процессуальное положение должника – вопрос, который требует наиболее досконального изучения свойств данного положения, и определения категоричности его параметров, иначе к должникам можно отнести любое лицо, которое так или иначе имеет задолженность.

В частности, если рассматривать данный вопрос через призму несостоятельности должника вследствие банкротства, то данное процессуальное положение налагает на должника дополнительные обязательства, одним из которых является невозможность (ограниченность) заключения сделок [2].

Между тем, законодательная коррекция вопроса оценки указанного правового положения, позволила установить, что одним из распространенных и наиболее эффективных методов противодействия указанному явлению считается оспаривание действий должника, заключаемых им уже после начала реализации банкротства.

Так, в соответствии со ст. 64 Федерального закона «О несостоятельности» (банкротстве) (далее по тексту – Закон о банкротстве) [3] должник, по-прежнему обладая возможностью принимать определенные решения, вправе в процессе управления организацией заключать сделки, но только с согласия управляющего. К таким сделкам могут быть отнесены соглашения, затрагивающие отчуждение имущества должника, выдачи займов или кредитов, а также выдачи гарантий и поручительств. Но при этом, должник не вправе принимать решения:

• последствием которых будет любое реорганизационное событие (слияние, сокращение, ликвидация и др.);
• которые могут позволить должнику становиться частью иных юридических лиц;
• которыми будут создаваться новые представительства (филиалы);
• позволяющие определять порядок и размер выплаты дивидендов и распределения прибыли, в том числе и между участниками юридического лица;
• которыми будет решаться судьба эмиссии ценных бумаг;
• где будет отражена возможность выхода кого-либо из состава юридического лица;
• о заключении договоров простого товарищества [4].

Как следует из сведений статистической отчетности, количество принятых судом заявлений о признании сделок должника недействительными, которые оспариваются по основаниям, предусмотренным главой III.1 Закона о банкротстве, только за прошлый год составило более 3 тысяч, в свою очередь, количество решений, удовлетворяющих такие иски составляет почти 40 процентов [5].

В соответствии со ст. 61.1 Закона о банкротстве признание сделок, совершенных должником недействительными производится путем применения соответствующих оснований, предусмотренных гражданским законодательством. То есть, выбор таких оснований обусловлен требованиями норм гражданского права, и упомянутого закона. В свою очередь, процессуальный контроль за исполнением таких решений, а также предотвращение заключения указанных сделок в дальнейшем, возлагается на арбитражного управляющего. Так, согласно требованиям ч. 4 ст. 61.1 Закона о Банкротстве, арбитражный управляющий обязан включать в Единый федеральный реестр сведения по факту подачи заявления об оспаривании сделки и признании ее недействительной, попутно приобщая к таким сведениям результаты вынесенных решений. При чем обязательность выполнения таких требований обусловлена обязанностью производить такие действия в конкретные сроки. То есть, законодатель, устанавливая границы контроля за данным вопросом, обязательность оповещения управляющего о факте обжалования не установил. В свою очередь, если речь идет об обжаловании сделки, совершенной должником со стороны одного из кредиторов, обязанность предоставлять указанные сведения в государственный реестр опосредована тем, что управляющий обязан включить их непосредственно в течение трех дней после того, как ему станет известно о данном факте. Таким образом, мы видим, что вопрос контроля за обжалованием спорных сделок возложен на конкретное лицо. Между тем, как показала практика, указанные требования закона выполняются с некоторыми отклонениями, что, с одной стороны, является причиной объективной невозможности управляющего обязывать предоставлять такие сведения, с другой – субъективной заинтересованностью кого-то из кредиторов получить свою собственную выгоду от действий должника [6]. К примеру, должник, который все-таки имеет право совершать сделки, заключает одну из них, при этом её совершение косвенно затрагивает положение иных участников процедуры банкротства. В данном случае, оценка её заключения является прерогативой не только суда, но и арбитражного управляющего. Последний, определив, что совершенные действия должника неправомерны, обращается в суд соответствующим заявлением, но при этом, он не обладает возможностью налагать на должника или на отторгаемое имущество какие-либо ограничения. То есть, рассмотрение данных заявлений предусматривает время, за которое спорное имущество может быть реализовано. В таком случае, действия приведут к скорее возникновению факта утраты, но, не решит проблему её регуляции, следовательно, необходимо внести законодательные изменения, которые позволят расширить полномочия арбитражных управляющих, в том числе и по части того, что если обжалование действий должника осуществляется кем-либо из кредиторов, то оно должно производиться с санкции самого управляющего. Еще одним фактором, заслуживающим внимания, является фактор оценки действий кредитора по части уплаты государственной пошлины. Закон, в данном случае, определяет, что арбитражный управляющий освобождается от уплаты государственной пошлины, в то время, как указанная опция на кредиторов своего распространения не имеет. В данном случае логично было бы предусмотреть возможность освобождения от уплаты государственной пошлины кредиторов, доля долгов которых к общей конкурсной массе составляет более 50 процентов.

Другой стороной проблемности указанного направления является вопрос получения финансовой отчетности должника. В частности, речь идет о том, что у кредитной организации, на основании норм законодательства или кредитного договора, как правило возникает право на проведение проверочных действий финансовой отчетности должника. Это необходимо для того, чтобы полноценно установить фактор платежеспособности.  

Проведение указанной проверки, в соответствии с положениями Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 631 [7], необходимо не только для кредитных организаций, но и для государственных органов, к которым, к примеру, относятся судебные приставы или представители налоговых служб. Однако спорным моментом является то, что, когда имеющий право на подачу заявления о признании сделки недействительной конкурсный управляющий подает аналогичный запрос, он сталкивается с тем, что ему в предоставлении такой отчетности отказывают (основание: п.2 ст. 102 Налогового Кодекса РФ [8]). Данное обстоятельство может повлечь за собой увеличение сроков судебных разбирательств, и, в конце концов станет причиной для ущемления прав кредиторов. В данном случае необходимо внести коррективы, которыми данный вопрос сможет быт решен за счет также расширения полномочий арбитражного управляющего. В частности, указанное можно реализовать путем внесения изменений в ст. 26 Федерального закона от 02.12.1990 № 395-1 «О банках и банковской деятельности», включив в неё, помимо указанных органов и должностных лиц, конкурсного или внешнего управляющего, при условии, что его действия совершаются в рамках производства по арбитражному делу.