В свете последних изменений геополитических, экономических, социокультурных и других реалий нашей жизни, особенно на фоне развёртывания активной фазы информационной войны в глобальных масштабах, проблематика истины-правды в лингвистических исследованиях видится наиболее актуальной.
Сложность изучения «истины-правды» как лингвистического феномена в контексте общих тенденций развития индоевропейской культуры, обусловлена его многомерностью и неоднозначностью, с одной стороны, и тем, что в процессе коммуникации, говорящие нередко могут путать истину-правду с ложью.
Сопоставление TRUTH со своими противоположностями в соответствии с данными лексикографических источников выявляет принципиальное семантическое различие между концептами LIE, FALSITY, INSENCERITY и TRUTH «Ложность» и «ложь» определяются в языке как отрицание «истины-правды»:
«Lie ‒ an untrue statement purposely made to deceive” [9, с. 761];
“Falsity ‒ the quality of being false or untrue” [9, с. 459];
“Insincerity ‒ not sincere, pretended or false” [9, с. 681].
Как явствует из данных словарных дефиниций, противоположные значения “истинность” / “ложность” различаются посредством отсутствия либо наличия в высказывании маркера отрицания. Таким образом, языковые антиподы TRUTH являются его семантическими производными. На этот фактор указывал X. Вайнрих, когда писал, что значение категории “истина / ложь” может быть соотнесено с функционированием значений грамматической категории “утверждение / отрицание”, поскольку всякое утверждение может быть сведено к оппозиции значений “да” / “нет” [2].
Концепт TRUTH, таким образом, в оппозиции ко лжи представляет собой дискретную классическую категорию с чётко очерченными границами, так как истина-правда также чётко отделима от лжи как “д” от “нет”. Ещё Аристотель писал, что “истинное и ложное имеются при связывании и разъединении” [1, c. 93].
Можно констатировать, что концепт TRUTH, хотя и может рассматриваться как градуированное понятие, в том смысле, что при актуализации данного концепта в речи его восприятие носителями языка всегда относительно, TRUTH всегда осознаётся как цельная, дискретная сущность. В рамках единой концептосферы TRUTH предстаёт как некая когнитивная единица, ни с чем не смешивающаяся и чётко отграниченная как от своих ближайших соседей ‒ TRUE QUALITY, REALITY, ACTUALITY, FACT, STANDARD, FIDELITY, SINCERITY, так и от своих противоположностей FALSITY, INSINCERITY, LIE.
Одной их самых больших трудностей концептуального анализа TRUTH, является, на наш взгляд, проблема лингвистического определения «истины-правды» и «лжи», лингвистическое сходство и различие этих концептов. Как известно, для того, чтобы сказать истину или ложь, говорящий может использовать одни и те же языковые средства. Например, выражение I tell you the truth может в равной степени употребляться как при введении истинной, так и ложной пропозиции. Одна и та же пропозиция может быть использована для того, чтобы солгать и для того, чтобы сказать правду. На эту особенность языка указывал Д. Дэвидсон: “...одно и то же предложение может в определённое время в определённых устах быть истинным, а в другое время в других устах – ложным” [4, c. 115]. Далее, развивая эту мысль, Д. Дэвидсон даёт такое определение истины: “Истину можно считать не столько свойством предложений, а свойством произнесения (utterances) или речевых актов, рассматриваемых как упорядоченная тройка “предложение, время, говорящий”, самым простым подходом к истине является такой, при котором истиной считается отношение между предложением, говорящим и временем” [4, с. 116].
Вслед за Дэвидсоном, мы признаём прагматическую ситуацию с её составляющими: “говорящий, время и предложение” ‒ важнейшим критерием для определения истины. Это означает, что проблема истины находится не столько в ведении семантики, сколько прагматики, и поэтому для выявления истины необходимо не только знание значений слов и предложений, но и навык их интерпретации.
Одной из главных задач концептуального анализа truth видится в выявлении тех лингвистических механизмов, которые формируют истинные пропозиции в противопоставлении к ложным. Под предложением мы понимаем некую пропозицию, в которой выражается суждение, некоторое положение дел. Предложение не может быть самодостаточным фактором, свидетельствующем об истине утверждения, по причине, указанной выше. Под временем мы понимаем те прагматические факторы, которые сопутствуют произнесению высказывания и влияют на его смысл и значение, такие, как момент произнесения, место и адресат. Для полноценного изучения такого феномена как говорение истины-правды представляется необходимым исследование структуры личности говорящего, его “я”, что включает способы его самовыражения, цели, намерения и мотивы при произнесении высказывания, которые влияют на смысл сообщаемого.
Семантика концепта TRUTH включает в себя значение “искренность”, “верность”, но не тождественна ему. Безусловно, говорение истины-правды подразумевает, что говорящий абсолютно искренен и честен. В то же время, как свидетельствует анализ фактического материала, быть искренним ещё не означает говорить истину-правду. Согласно теории речевых актов, искренность является необходимым условием общения [3, 5]. И. Б. Шатуновский, сравнивая лексикализованные показатели соответствия, развивает это положение дальше. Он указывает на то, что среди показателей соответствия наиболее элементарными являются отношения “искренности” и “правильности”. Более сложными, комплексными понятиями являются отношения «истинности» и «истины», поскольку для того, чтобы содержание предложения соответствовало действительности, очевидно должны быть выполнены два условия: 1) говорящий должен знать, что имеет место в действительности; 2) говорящий должен говорить то, что он думает, (знает) [8, с. 121].
Концепты SINCERITY и FIDELITY, таким образом, входя в презумптивную часть высказывания, подразумевают прежде всего такие качества говорящего, как открытость и откровенность, что не создаёт всех необходимых прагматических условий говорения истины-правды. TRUTH – понятие более широкое и сложное: оно включает в себя и TRUE QUALITY и SINCERITY и др. составляющие. Понятие TRUTH не входит в презумптивную часть высказывания, но говорящий выражает его эксплицитно.
Концепты SINCERITY и FIDELITY включают в свою прагма-семантическую сферу функционирования прежде всего личностные характеристики говорящего, в то время как концепт TRUTH включает ещё и такие прагма-личностные характеристики говорящего, как интеллект, уровень образованности, эрудиция, доступ к источникам информации, интуиция. Концепты SINCERITY и FIDELITY, следовательно, как и TRUE QUALITY, соотносимы с понятием речеповеденческой нормы, так как в презумпцию речевого акта говорения правды входит утверждение о том, что оно истинно и что говорящий, произносящий его, искренен, что является речеповеденческой нормой.
Близость концептов SINCERITY и FIDELITY с концептом TRUTH может быть проиллюстрирован следующими афоризмами:
Enthusiasms is the genius of sincerity and truth accomplishes no victories ithout it (CQ, Edward G. Bulwer-Lytton); Nothing is more noble, nothing more enerable than fidelity. Faithfulness and truth are the most sacred excellences and endowments of the human mind (Creative Quatations, Marcus Tullius Cicero).
Вместе с тем фактический материал свидетельствует об их концептуальных различиях. Концепты TRUTH и SINCERITY принадлежат разным эпистемологическим модусам. Если область функционирования SINCERITY и FIDELITY сводится большей частью к области мнения, так как “быть искренним” означает “говорить то, что думаешь”, то область функционирования концепта TRUTH лежит в большей степени в плоскости веры, что обусловлено мифопоэтическим фоном формированием данного концепта.
Принадлежность концептов SINCERITY и TRUTH различным эпистемологическим модусам имплицирует их онтологическое различие по параметру “продолжительность во времени”. TRUTH не может быть “temporary” (“временной”), так как она “eternal” (“вечна”), в то время как концепт SINCERITY имплицирует действие ограниченное во времени, поскольку является свойством речевого акта. Определение temporary может быть присвоено имени truth лишь в случае актуализации иронического смысла, подразумевающего вместо концепта TRUTH его противоположность – концепт INSINCERITY:
... I can see you marrying after a drink too many. The first time we really tried - you as well as me - and we failed. One doesn’t try so hard the second time. You say it will be the end of life to lose this girl. Once you used exactly that phrase to me ‒ I could show you the letter, I have it still ‒ and I suppose you wrote in the same way to Anne. You say that we’ve always tried to tell the truth to each other, but, Thomas, your truth is always so temporary....” [8, с. 132].
В приведённом отрывке из письма Элен своему бывшему мужу Томасу подвергается сомнению его любовь к вьетнамской девушке Фаонг, так же, как и правдивость утверждения Томаса “it will be the end of life to lose this girl”. Элен намекает на то, что Томас неискренен, так как в своё время он говорил то же самое и ей, и возможно, что кому-то ещё. Любовь, как и истина-правда, обладают свойством продолжительности во времени, вечности: “It always protects, always trusts, always hopes, always perseveres. Love never fails” [7, 1 Cor. 13: c. 7-8]. Как показывает дальнейшее развитие романа Г. Грина, чувства Томаса к Фаонг выдержали испытание временем, так что даже Элен поверила в это и дала своё согласие на развод с Томасом. С лингвистической точки зрения, Томас, говоря в своё время Элен о любви, был скорее искренен, чем правдив. Другой пример:
How could he tell her of the immanence of her beauty, that was not form, or weight, or colour, but something like a strange, golden light! How could he know himself what her beauty lay in, for him. He said: ‘Your nose is beautiful, your chin is adorable.” But it sounded like lies, and she was disappointed, hurt. Even when he said, whispering with truth, I love you, I love you’, it was not the real truth [10, c. 420].
Данный пример также подтверждает предположение о том, что несмотря на то, что имя truth имплицирует значения sincerity, fidelity, концепты TRUTH и SINCERITY, FIDELITY не тождественны.
