Актуальность данного исследования подкрепляется влиянием, оказанным трудом древнегреческого философа Платона на дальнейшее развитие социально-политической теории. Вклад «Государства» сложно переоценить. Платон разработал концепцию государственного устройства, о природе которого рассуждали на протяжении последующих тысячелетий исследователи из самых разных стран мира: в их числе и российский историк философии Валентин Асмус (см. его работу «Античная философия»), и историк Владимир Святловский («История социализма»), и немецкий историк Роберт фон Пёльман («История античного коммунизма и социализма»), и – пожалуй, один из самых известных – австрийский и британский философ и социолог Карл Поппер, и многие другие, чей список столь велик, что для их перечисления понадобилась бы отдельная научная статья. Тем не менее, мне видится, что на вопрос «К какому политическому строю можно отнести описанную Платоном систему?» всё ещё не было дано полностью удовлетворительного ответа.
Предпринималось немало попыток рассмотреть описанную в «Государстве» систему через призму современных (нам или авторам) социально-политических концепций, но необходимо учитывать, что общественно-политические системы, в рамки которых есть большой соблазн втиснуть «Государство», были не основой платоновского диалога, а его последствиями, так как во многом вышли из его политической теории и в «Государстве» содержались лишь в виде зародыша. Я считаю, что, так как Платон разработал свою государственную теорию задолго до появления большинства современных политических терминов – по крайней мере, до придания им привычного нам смысла и контекста – то и для описания придуманного им строя понадобится новый термин, не использовавшийся в политической науке ранее. В данной статье я проанализирую диалог Платона на предмет сходств с тремя основополагающими политическими режимами – демократическим, авторитарным, тоталитарным, – чтобы самолично убедиться, что он наиболее близок к последнему, а также, опираясь на посвящённые этой теме исследования, постараюсь доказать, что для характеризации описанного в «Государстве» строя подойдёт выведенный мной новый термин – элитарно-меритократический коммунизм.
«Государство» во многом определило течение политических учений в западной науке (одним из отцов политологии считается Сократ, являющийся действующим лицом и в «Государстве», и в прочих платоновских диалогов, но так как сам Сократ ничего не записывал, приписываемые ему политологические идеи с большой вероятностью являются идеями самого Платона), и нет ничего удивительного, что его отголоски слышатся в документах, не имеющихся, казалось бы, с ним ничего общего. Так, между системой Платона и демократическими учениями последующих веков найдётся нескольких любопытных совпадений, которые можно посчитать почти случайными, но о которых справедливости ради необходимо упомянуть. К примеру, рассуждения в Книге четвёртой о том, что «государство можно увеличивать лишь до тех пор, пока оно не перестает быть единым» [1, c. 228], перекликается с мыслями Монтескьё, автора доктрины о разделении властей, лёгшей в основу конституционной теории и практики многих демократических государств. Монтескьё писал: «Республика по своей природе требует небольшой территории, иначе она не удержится. В большой республике будут и большие богатства, а следовательно, и неумеренные желания» [2, с. 115]. О том, что идея Монтескьё пустила корни на демократической почве, свидетельствуют и строки из «Записок федералиста», сборнике статей в поддержку ратификации Конституции США: в Федералисте №9 Александр Гамильтон писал, что противники плана объединения штатов в единый союз «с величайшим прилежанием цитировали и распространяли суждения Монтескье о необходимости ограниченной территории для республиканского правления» [3, с. 74]. Однако, несмотря на эти мимолётные совпадения, политический строй в «Государстве» слишком далёк от идеалов демократии, чтобы его можно было назвать хотя бы отдалённо напоминающим демократический.
Демократия в её классическом варианте подразумевает власть большинства, подчинение меньшей части населения большей; главным источником власти признаётся народ. В «Государстве», однако, о народовластии говорить не приходится: управлением занимается группа философов, в то время как прочие два сословия – особенно так называемое «сословие кормильцев», самое обширное – не принимают в нём никакого участия. Более того, Платон сам, описывая четыре вида несовершенных государств в Книге восьмой, упоминает среди них демократическое, и, по словам Карла Поппера, «с презрением» [4, c. 132] говорит о демократическом представлении о справедливости, осыпая его «насмешками и колкостями». Ясно видно, что описываемая в «Государстве» политическая система очень далека от идеалов демократии, к которой и Платон, и присутствующий в его текстах Сократ относятся весьма прохладно.
Следующий политический режим, авторитаризм, характеризуется сильной централизованной властью, сосредоточенной в руках одного человека или группы лиц, но при этом граждане наделены определённой духовной и экономической свободой: к нему можно отнести, например, монархию или античную тиранию. Платоновское государство близко к авторитарному режиму – в нём властью обладает группа философов, сословие относительно небольшое в сравнении с прочим населением, элита. Наличие элит – в целом важный фактор в определении политического строя государства Платона.
Здесь следует сделать отступление и сказать, что между двумя полюсами, элитизмом и эгалитаризмом, Платон однозначно склонялся к первому. Элитизм подразумевает, что правление обществом – прерогатива исключительно элит, и этот принцип лежит в основе «Государства»: ведь, как уже подчёркивалось ранее, власть при описанном политическом строе принадлежит узкой группе философов, а большая часть населения остаётся пассивной. Краеугольным камнем эгалитаризма, в свою очередь, является идея о равных социальных и гражданских правах всех членов общества. Карл Поппер пишет: «Эгалитаризм был заклятым врагом Платона, с которым он намерен был расправиться» [4, с. 130] – и далее указывает, что эгалитарному предложению устранить принцип «естественных» привилегий Платон противопоставлял как раз этот самый принцип и «требовал естественных привилегий естественным лидерам» [4, c. 133]. Да, Платон предлагал политическое равенство мужчин и женщин, но говорить о полноценном равноправии всех членов его общества не приходится: никакого эгалитарного равенства возможностей «Государство» не предлагает, ведь даже медицинская помощь оказывается выборочно, словно не только править, но и выживать должны лишь достойнейшие: «кто в положенный человеку срок не способен жить, того, считал Асклепий, не нужно и лечить, потому что такой человек бесполезен и для себя, и для общества» [1, c. 209]. Таким образом, становится очевидно, что принцип элитизма был одним из основополагающих в «Государстве».
Важно отметить, что одной из особенностей элитарной концепции у Платона является то, что «с платонически-экономической точки зрения элитами следует считать те группы людей, которые производят наибольшее количество эйдетических (когерентных, архетипичных, гармоничных) образов» [5, c. 71]. Элита в платоновском мировоззрении аскетичная, интеллектуальная и духовная. Её составляют достойнейшие члены общества.
Возвращаясь к вопросу о присущих системе платоновского государства авторитарных чертах, стоит отметить, что существует весьма важная особенность описанного Платоном политического строя, дающая основание утверждать, что платоновское идеальное государство – не авторитарно, а тоталитарно: главное отличие между авторитарными и тоталитарными режимами заключается в степени цензуры и влияния на общество. При тоталитаризме государство держит под контролем мысли, идеалы и поведение граждан. Этим, по Платону, как раз и занимается власть в его идеальном государстве: она вмешивается в институты семьи и брака, меняя их так, чтобы они приносили наибольшую пользу государству, контролирует детские игры, художественную культуру, воспитание детей, устанавливает жесточайшую цензуру даже в сфере религии, более того, распространяет лживые мифы о подмешанных в природу людей металлах, которые должны оправдать «естественные привилегии» высших сословий. Таким образом, перебрав два политических режима, становится ясно, что следует более подробно остановиться на третьем как на наиболее подходящем для описания устройства платоновского государства.
О связи Платона и тоталитарных режимов говорилось уже не раз: проводились исследования, в ходе которых анализировались труды таких видных исследователей тоталитаризма, как уже упомянутый Карл Поппер, Ханна Арент и Фридрих фон Хайек, и устанавливались очевидные параллели между основами тоталитарного режима и высказываемыми в «Государстве» мыслями и предложениями [6, c. 24-28]. Подобные сходства в данной статье выявила и я и теперь предлагаю остановиться на них подробнее. Платон утверждал, что в идеальном государстве должен присутствовать тотальный контроль над всей сферой культуры и религии: в музыке обязаны звучать лишь определённые лады, детям надо рассказывать только ограниченное число мифов, толкование которых так же подлежит надзору, ограничивается круг тем, на которые дозволено писать поэтам, кроме того, «даже игры (…) детей должны как можно больше соответствовать законам» [1, c. 230]. В этих ограничениях можно выявить закономерность: все они направлены на благо государства, на пользу не столько отдельных людей (хотя и это не исключается как результат), сколько всей системы в целом. Об этом говорится открыто в самом тексте: «закон ставит своей целью не благоденствие одного какого-нибудь слоя населения, но благо всего государства» [1, c. 356]. Этот постулат перекликается с известным лозунгом фашизма «всё в рамках государства, ничего вне государства, ничего против государства». Карл Поппер замечает, что «в «Государстве» он (Платон) использует термин «справедливо» как синоним слов «то, что в интересах лучшего государства» [4, c. 126], и далее: «Платон заявлял, что эти классовые прерогативы необходимы для поддержания стабильности государства и поэтому составляют сущность справедливости. В конечном счете это утверждение основано на аргументе, в соответствии с которым справедливость полезна для могущества, здоровья и стабильности государства. А этот аргумент очень напоминает современное тоталитаристское определение: право – это все, что полезно для могущества моей нации, моего класса или моей партии» [4, c. 59].
В свете вышеуказанных фактов следует упомянуть о том, что подобные мысли, отдающие тоталитарными порядками, могут быть связаны с тем, что Платон в своём труде, как принято считать, ориентировался на Спарту. Её ряд исследователей причислял к тоталитарным государствам [7, c. 3-15]: тот же Карл Поппер считал её закрытым обществом, что по сути являлось синонимом тоталитаристского общества в его книге «Открытое общество и его враги». Поппер приравнивал Платона к «милитаристам, которые симпатизируют тоталитаризму и восхищаются Спартой» [4, c. 141]; к тому же, Спарта часто противопоставлялась Афинам как «недемократическое» государство. В «Государстве» достаточно параллелей со спартанскими порядками: три испытания юношей, о которых упоминает Сократ, были особенно распространены среди спартанцев; совместные трапезы стражей – сисситии – устроены по спартанскому образцу; смешанные занятия юношей и девушек в гимнасиях позаимствованы у спартанцев; даже отказ от традиции снимать с поверженного врага доспехи, вероятно, – дань спартанским обычаям. Нацеленность на Спарту – и, соответственно, разрыв с афинской системой – во многом обуславливают тоталитарные предложения по государственному устройству, которые высказывает Платон.
Теперь, когда я доказала, что «Государство» наиболее близко к тоталитарному режиму, следует конкретизировать и понять, как именно можно охарактеризовать описанный Платоном политический строй. Тут стоит для начала рассмотреть, как сам Платон понимал описываемую им систему. В «Государстве» приводятся четыре несовершенных типа политического устройства: тимократия (власть честолюбивцев), олигархия (правление богатого меньшинства), демократия (правление большинства) и тирания (правление деспота). Оставшийся тип – монархию или аристократию – Платон, очевидно, и считал применимым к придуманному им идеальному государству. Необходимо сделать оговорку, что под аристократией Платон понимал власть «высших» умов и избранных, а не просто родовой знати, как этот термин трактуется в наши дни. Однако такое понимание политического устройства, в котором власть принадлежит достойнейшим и интеллектуальным элитам, ближе всего к современному понятию меритократии, которая буквально переводится как «власть достойных». При ней руководящие посты занимают наиболее способные и талантливые люди вне зависимости от их положения и достатка. Вертикальная мобильность, которая как раз и обеспечивает этот принцип, у Платона присутствует, но также контролируется государством: «потомство стражей, если оно неудачно уродилось, надо переводить в другие сословия, а значительных людей остальных сословий – в число стражей» [1, c. 229]. Учитывая все эти факты, я считаю правомерным сделать вывод о том, что меритократические начала в «Государстве» всё же очень сильны.
Ряд исследователей, в частности уже упомянутый мной Роберт фон Пёльман, указывали на сходство платоновских концепций и коммунистических устоев. Эти заявления были сделаны не без оснований: в «Государстве» присутствуют определённые черты примитивного коммунизма варварских племён, например, общность жён и детей. Однако, как верно было замечено также упомянутым ранее Асмусом, «приписывание Платону теории социализма и коммунизма, сходной не только с теорией марксизма, но хотя бы с учениями утопического социализма, совершенно ошибочно» [8, c. 186]. Такой подход обесценивает появления коммунизма как продукта своего времени, основанного на отношениях работников производительного труда и производящем классе высокоразвитого промышленного общества [8, c. 186]. Ничего подобного в «Государстве» не наблюдается, ибо, как верно подметил Асмус, платоновский коммунизм – коммунизм потребления, а не производства. К тому же, коммунистами у Платона является только элита: «философы и стража (…) – коммунисты. Между тем, все остальное население живет, сохраняя индивидуальный строй, смягченный добродетелью умеренности» [9, c. 20]. В свете всего вышеизложенного становится ясно, что коммунизм в «Государстве» может быть назвать таковым лишь с рядом оговорок и точно не может считаться коммунизмом в его современном значении, однако ряд коммунистических черт в описываемом Платоном обществе отрицать нельзя. Логичнее было бы считать, что «Государство» представляет собой исторический прототип коммунизма, который в его конечном варианте – специфическое явление двадцатого столетия.
Таким образом, я полагаю, что наиболее близким к платоновскому политическому режиму является тоталитарный, с которым государственная концепция Платона совпадает по ряду важных признаков, таких как контроль над личной жизнью граждан, жестокая цензура и превозношение блага всей страны над благом отдельной личности. Помимо этого, приняв во внимание ряд исследований, я беру на себя смелость вывести новый термин для обозначения платоновского идеального государства – элитарно-меритократический коммунизм. Он вполне применим к системе Платона по ряду признаков: во-первых, власть в обществе принадлежит слою элиты, во-вторых, эта элита интеллектуальная и составляется по признаку достойности, а это признак меритократии, в-третьих, элита живёт по коммунистическим принципам, не распространяющимся на всё прочее население. Разумеется, эта тема очень обширна и предлагает богатый материал для дальнейших исследований в этом направлении, однако я считаю, что внесла посильный вклад, и представляю его на суд читателей.
.png&w=640&q=75)
