Одним из важнейших социальных последствий событий августа 1991 г. стал фактический отказ власти от гарантий для всех граждан в праве на труд. Оно перестало влиять на инвестиционную и производственно-хозяйственную деятельность предприятий и организаций, т.е. на тот комплекс экономических мероприятий, которые в той или иной степени влияют на занятость населения.
В связи с этим оно стало устанавливать новые «правила игры».
Новым стало определение самого понятия занятости. Если в СССР «право на труд» было безусловным, конституционно гарантированным, то в Законе «О занятости населения в Российской Федерации» (1992 г.) «занятость» трактуется как «деятельность граждан, связанная с удовлетворением личных и общественных потребностей, не противоречащая законодательству Российской Федерации и приносящая, как правило, им заработок (трудовой доход)» [1]. В этом определении отражено одновременно и экономическое, и юридическое содержание, и под него подпадают те общественно необходимые занятия, которые не приносят заработка.
В указанном законе полная занятость понимается уже в смысле занятости при наличии «естественной» безработицы и характеризуется как продуктивно и свободно избранная, что отражало принципиально иные, чем прежде, требования к занятости. Продуктивность можно определить, как общественно-полезную и экономически эффективную трудовую деятельность. Она должна достигаться не любым путем, а на основе оптимальной структуры народного хозяйства (включая прогрессивную профессионально-квалификационную структуру), обеспечивающей максимально возможное при данном уровне развития производительных сил удовлетворение потребностей людей [2, с. 174].
Правда, в начале 1990-х годов ряд экономистов стал утверждать, что некоторое количество безработных является нормальным состоянием для экономики. Так, по мнению И.С. Масловой, в России в 1992 г. можно говорить о полной занятости, если безработица не превышает уровня в 3% [3, с. 30]. А.Э. Котляр доказывал, что незанятость в пределах 2-5 % (без учета действительно занятых в домашнем хозяйстве) может рассматриваться как элемент неизбежных издержек подвижности трудовых ресурсов. Незанятость в таких масштабах, хотя и отвлекает на себя часть ресурсов общества (пособия по безработице, биржа труда, организация переподготовки, общественные работы, программа социальной защиты различных групп безработных), считает он, все же допустима. Угроза социального взрыва, по его мнению, наступает лишь при массовой безработице, то есть свыше 8-10% [4, с. 54].
Вместе с тем, в Российской Федерации начала 1990-х годов масштабы безработицы растут угрожающими темпами: в декабре 1992 г. число безработных в стране впервые превысило 1 млн. человек. При этом только с января по декабрь 1992 г. число безработных увеличилось в восемь раз, а по некоторым регионам, таким, как Новгородская, Курганская, Псковская и ряд других областей, уровень безработицы вырос более чем в 20 раз [5].
При этом не следует забывать, что в число безработных попали и специалисты высочайшей квалификации. Произошел отток специалистов из производственной, интеллектуальной сферы и их выбрасывание с рынка труда, а в лучшем случае – перемещение их в сферы, не требовавшие высокой, накопленной годами квалификации.
Требует дальнейшего изучения и вопрос социальной адаптации огромного отряда гуманитарной интеллигенции, обслуживавшей идеологический фронт. Здесь специалисты по научному коммунизму, политэкономии социализма, истории КПСС и др.
На наш взгляд, трагические события октября 1993 г. достигли такого накала вследствие ряда причин, и в их числе – огромное количество в стране незанятого населения.
Теория вопроса, в соответствии с которой тогда готовились соответствующие законопроекты и иные акты, принимались соответствующие решения, тогда казалась ясной и писалась с соответствующих инструкций Международной организации труда (МОТ). МОТ к безработным относит «пригодных к труду лиц в трудоспособном возрасте, которые не работают, но желают работать и прилагают усилия к поиску рабочего места» [6, с. 120]. Однако в каждой стране имеется своя специфика, как в определении понятия «безработный», так и в мерах по социальной защите их. В России трудоспособными признаются граждане, которые не имеют работы и заработка, зарегистрированные в службе занятости в целях поиска подходящей работы и готовы приступить к ней. Если граждане имеют средства к существованию, полученные законным путем, и если они не изъявляют желания работать сразу после увольнения с места труда и не ищут работу в течение длительного времени, то они не считаются безработными.
Помимо собственно безработицы отечественному рынку труда в начале 1990-х годов стали присущи и такие явления, как трудоизбыточность, массовые высвобождения, частичная занятость. Причиной этого являлось не только фактический отказ государства от социальных гарантий. Механизм функционирования рынка труда, по общему правилу, способствует процессу высвобождения рабочей силы при наличии на предприятиях ее скрытых излишков или в результате совершенствования технологии производства и вследствие этого повышения органического строения капитала. В определенной доли к трудоспособным (2-3%) безработица является следствием научно-технического прогресса, изменения структуры производства (структурная безработица) и потому постоянно возникает и рассасывается. Но она может принять и затяжной характер. Поэтому нужны меры со стороны государства по материальной защите и трудоустройству людей, оказавшихся без работы и заработка. Если же государство таких мер не предпринимает, то и этот отряд безработных вливается в их широкие ряды.
Специфическая острота вопроса безработицы в стране в начале 1990-х годов заключалась в том, что безработица не была напрямую связана с изменениями в общественном производстве под влиянием научно-технического прогресса, т.е. с обычными, периодически повторяющимися циклами конъюнктуры, а являлась одним из результатов резкого перехода от ранее сложившейся системы управления народным хозяйством к новым формам хозяйственных отношений и отсутствием внимания к данной проблеме Правительства и Президента [7, с. 162-165]. Рост безработицы в России был обусловлен кризисным уменьшением объемов производства в результате распада сложившихся экономических связей, кризисом финансовой и денежной системы страны. Мощным катализатором сокращения объемов производства являлась инфляция. Она ослабляла стимулы к производству и способствовала переливу части капитала в сферу обращения. Тяжелое финансовое состояние предприятий приводило к вынужденному сокращению численности работников.
То есть имеются основания утверждать, что безработица в это время в определенной степени была создана искусственно, во всяком случае, она была искусственно увеличена. На протяжении всех 1990-х годов с ней так и не удалось покончить. Так, в августе 1999 г. общая численность экономически активного населения в Российской Федерации составила 73,8% человек, или примерно 50% всего населения страны. 65,1 млн. человек экономически активного населения (88,3%) были заняты в экономике и 8,7 млн. человек (11,7%) были безработными. Эти цифры были подсчитаны по методике МОТ, то есть без обязательной регистрации в службах занятости. Из них ранее имели работу 6,9 млн. человек, в том числе уволены по сокращению штатов 2,9 млн. человек, уволились по собственному желанию 1,7 млн. человек, остальные уволились по другим причинам. Ранее не имели работы 1,8 млн. человек. К числу ищущих работу относились также 750 тыс. пенсионеров (8,7% среди лиц данной категории) и 254 тыс. студентов и учащихся (2,9%). Последние две категории не могут относиться к безработным (в соответствии с Законом «О занятости населения в Российской Федерации»). Однако то, что значительная часть лиц, относящихся к данным группам, находилась в это время на рынке труда, характеризовало сам тогдашний рынок труда [8, с. 221].
В литературе и научной публицистике того времени зачастую звучали знакомые мотивы о «скрытой безработице в СССР», об «оптимизации» кадров (предприятия «избавляются от ненужных звеньев» административного аппарата), и т.д. [9, с. 10-11]. Однако было ясно, что безработица становилась массовым явлением. Рабочая сила стала избыточной. Ее дальнейшее увольнение обостряло ситуацию и в производстве, и в обществе.
Однако сложившийся в России феномен характеризуется тем, что продолжавшийся спад производства не вызывал адекватного сокращения занятости и увеличения безработицы.
Сопоставление уровня безработицы в России с темпами падения производства показывает: в то время, как объем ВВП за годы реформ сократился вдвое, уровень безработицы, то есть отношение незанятых к численности экономически активного населения, составил в 1997 г. лишь 9%, при этом только 3% были зарегистрированы как безработные (если считать по методике Международной организации труда) [10, С. 320].
Первой причиной этого было привычное еще с советских времен наличие резерва труда на большинстве предприятий. Правда, проявления такой безработицы в 1990-е годы изменились. От 10 до 30% работников были отправлены в неоплаченные отпуска, многие работали неполный рабочий день и т.п. Делалось это по разным мотивам: чтобы иметь в резерве на всякий случай квалифицированную рабочую силу, чтобы дать людям возможность пользоваться различными социальными благами, которыми продолжали располагать предприятия вопреки всем попыткам передать их социальную базу на баланс местных властей.
По данным обследования, проведенного Госкомстатом РФ в августе 1992 г., в таком режиме работало около 5,5 тыс. промышленных предприятий, обеспечивая сохранность 9% рабочих мест (2 млн. работников). В первом полугодии 1993 г. на предприятиях и в организациях промышленности, строительства, транспорта и связи, бытового обслуживания населения, науки и научного обслуживания в режиме неполного рабочего времени трудилось около 3,7 млн. человек, из них 2.8 млн. человек пользовались дополнительным отпуском без сохранения или с частичным сохранением заработной платы и 0,9 млн. человек работали неполную рабочую неделю [11, с. 106]. Занятых неполный рабочий день в России в конце 1993 г. было более 9% [12, с. 75]. По данным официальной российской статистики в состоянии частично безработных к концу 1992 г. находилось около 2 млн. работников промышленности (или 9% их общей численности). По данным Международного бюро труда скрытая безработица охватывала в 1992 г. 25% населения [13].
Некоторые исследователи сводят тогдашнюю скрытую безработицу к разнице между регистрируемой и рассчитанной по методологии МОТ. Даже лиц, находившихся в административных отпусках, они не относят к числу скрыто безработных, считая, что раз они не увольнялись и не регистрировались в службе занятости, то значит, адаптировались к ситуации. Но существует ли прямая связь между регистрацией на бирже труда и адаптацией к новым экономическим реалиям? Вот типичный пример. По данным одного из опросов ВЦИОМ, не менее половины зарегистрированных на бирже труда на самом деле работали и получали доход выше, 57 чем в среднем по стране [4, с. 72].
Сдерживал высвобождение рабочей силы и тот факт, что на многих предприятиях существовали параллельные системы управления и учета: по официальным заказам и по срочным заказам частных фирм, которые не учитывались официальной статистической отчетностью. Только в 1996 г. увеличение оплаты труда за счет скрытых заработков составило, по некоторым данным, 45% по сравнению с предыдущим годом [10, с. 286].
Вторая причина относительно низкого уровня безработицы в России в девяностые годы ХХ века – практически полное отсутствие реальных банкротств. Прежде всего, из-за мощного отраслевого и регионального лоббирования.
И, наконец, третья причина – сохранявшиеся, несмотря ни на что, мягкие бюджетные ограничения.
Незначительная часть безработных (всего 60 тыс.) были заняты на курсах переподготовки, получая в течение учебы 75% среднемесячного заработка. Пособие выплачивалось в том случае, когда соответствующая работа не могла быть предоставлена или, когда работник терял способность выполнять свои обязанности. Особое место среди мер активной политики занятости принадлежало и поддержке малого бизнеса и прежде всего тех его отраслей, которые «работали на человека». Вместе с тем Закон «О государственной поддержке малого предпринимательства в России», снизивший лимит численности рабочих и служащих на малых предприятиях до 100 человек, то есть вдвое, сократил эту социальную базу стабильности и развития общества и одновременно уменьшил возможности создания конкурентной среды именно в указанных отраслях.
Вместе с тем, следует отметить, что Государственная программа приватизации, принятая в 1992 г., не предусматривала достаточных мер по социальной защите населения. И это при том, что и приватизация, и начавшаяся конверсия предприятий военно-промышленного комплекса должны бы ли привести к высвобождению сотен тысяч работников. В стране же правовая защита безработных практически отсутствовала.
Чтобы смягчить ситуацию, Правительство и Президент РФ в рассматриваемое время предпринимают определенные меры по стабилизации производства и недопущению массовых увольнений. В частности, 21 апреля 1993 г. был принят Указ Президента РФ № 471 «О дополнительных мерах по защите трудовых прав граждан Российской Федерации». В нем были предусмотрены дополнительные меры по трудоустройству трудящихся высвобождаемых с предприятий банкротов, по выплате соответствующих компенсаций, предоставлении им преимущественного права организации производства на базе ликвидируемых предприятий и т.п. Российское законодательство декларировало право увольняемого на статус безработного, однако в реальности не каждый безработный мог зарегистрироваться на бирже. Так, при отмеченном выше миллионе безработных в 1992 г. пособие по безработице получали лишь 317 тыс. У федеральной службы занятости было мало средств для выплаты пособий и реализации программ обучения и переподготовки для безработных. В 1992 г. Фонд занятости имел на своих счетах 20 млрд. руб., в то время, как на выплату пособий зарегистрированным безработным было необходимо 30 млрд. рублей. Размер пособий в этих условиях был чисто символическим; в ноябре 1992 г. он составил 1060 руб., в то время, как стоимость основных – продуктов питания (то – есть, физиологический минимум) составила в это время примерно 3200-3500 руб. [14, с. 345]. И это при том, что инфляция 1991-1992 гг. обратила в ничто накопленные трудящимися сбережения.
В литературе имеются попытки объяснить, почему безработица была низка в бывшем СССР, через характеристику «теневой», или «неофициальной» экономики; последняя оценивается в более чем 35% совокупного объема в бывшем СССР и 40% как в России, так и на Украине. Общий вывод заключался в том, что падение объема производства в бывшем СССР был менее резким, чем утверждает статистическая отчетность [15, с. 63].
Размышления об особенностях безработицы в России касались и темы неполной занятости. В литературе подчеркивалось, что фирмы обычно сокращали рабочий день и, следовательно, эффективную зарплату работников. Работники противодействовали этому сокращению зарплаты, все больше включаясь в неофициальную сферу деятельности.
Почему занятость на предприятиях оставалась относительно высокой, а безработица – относительно низкой? Это объясняется комбинацией факторов, которые включают структуру контроля государственных и приватизированных фирм, состав компенсации за труд работникам и природу субсидий или финансовой помощи, которую предприятия продолжали получать. За счет наследования старой системы предприятия и учреждения оставались основными местами предоставления социальной защиты. Субсидии на социальные услуги были фактически субсидиями занятости, что приводило к продолжающейся привязанности работников к своим предприятиям. Очевидно, что в этих условиях предприятия работали с недогрузкой производственных мощностей, рабочие часто переводились на сокращенный рабочий день с понижением денежной компенсации за труд. Это способствовало поиску работниками дополнительных источников дохода. Результатом этого становилась продолжающаяся занятость на прежнем рабочем месте наряду со значительной вторичной занятостью или занятостью в неформальной экономике.
Одним из основных лозунгов, под которым происходила политическая подготовка событий 1991 г., было вступление России в мировую экономику со всеми ее составляющими – финансовыми, политическими, социальными и др. Вместе с тем, в реальности для России вступление в мировую экономику не сводилось лишь к реализации таких известных свойств ее экономического потенциала, как возможность крупного экспорта невозобновляемых ресурсов, емкий внутренний рынок оборудования и потребительских товаров, заинтересованность в прямых иностранных инвестициях и т.п.
Таким образом, проблемы переходного периода отразились на социальной сфере достаточно противоречиво. С одной стороны, те сложности, которые были связаны с новыми явлениями на рынке труда, имели всеобщий характер. С другой стороны, особенностью России было то, что «рыночные отношения» в ней были декретированы как цель и стали формироваться «сверху» командой «реформаторов», которые исповедовали такие экономические воззрения, которые фактически отрицали государственный патернализм, в том числе и в социальной сфере.
.png&w=640&q=75)
