Вне всякого сомнения, XIV-XV вв. в истории Польской государственности без преувеличения можно назвать определяющими. Именно в этот период в государстве происходили процессы, которые определили на будущие века основы управления государством вплоть до его исчезновения в XVIII веке. Параллельно шли два процесса: преодоление феодальной раздробленности и собирание польских земель и формирование основ сословно-представительной монархии. Благодаря принципам, закрепленным в этот период, в будущем будет создана уникальная система, необычный феномен в истории – государственное устройство Речи Посполитой.
Разумеется, столь специфический государственный строй сформировался под действием необычных обстоятельств и событий [10, c.165]. Но корень здесь стоит искать во взаимоотношениях сословий (магнатов и шляхты) с королевской властью. В прочих странах, например, Московском княжестве или Франции авторитет власти монарха рос, а вместе с ним и росли возможности фигуры монарха. В Польше же наоборот можновладцы (магнаты), а затем и шляхта превратилась в полных и безраздельных хозяев страны [15, с.7].
Опираясь на результаты изученного нами явления, мы можем выделить в этом процессе два основных периода
- До середины XV вв. Преобладание власти можновладства и духовенства. Шляхта и рыцарство здесь выступали лишь как их поддержка, а не некая самостоятельная сила.
- Начиная с середины XV века происходит разрыв союза шляхты с другими сословиями [9, с.31].
Весьма важную роль знати в управлении страной и влияния на короля мы можем увидеть еще до рассматриваемого периода. Ещё во времена правления Владислава Локотка и Казимира III значительная часть распоряжений, которые положительно воздействовали на государственный механизм, чаще всего совместно обсуждались с баронами «сообща, с их совета и по воле их» [16, с. 288]. В XIII веке существовали «колоквии», которые существенно влияли на политику королей и даже во времена королей, привыкшая к лености и вседозволенности воеводы поднимали недовольство, как это было в 1352 г. с воеводой Борковичом [7, с.106] Похожая ситуация была с духовенством, что ясно демонстрирует будет Ксендзы Барычки, которого сам король повелел утопить в реке Висла. Вкупе с этим роковое значение имело весьма самостоятельное положение каждой земли по отдельности - так называемых воеводств [16, с.280].
Таким образом, на момент смерти Казимира III Великого страна не до конца преодолела те пережитки, что терзали ее в удельный период. Королевская власть не имела никакой возможности найти опоры в одном из сословий: города были слабы, можновладство и прелаты контролировали рыцарство вплоть до середины XV века. Короли постоянно находились в состоянии балансировки и настороженности, всячески стравливая одни группировки знати с другими [9, с.241]. Страна подвергалась постоянным набегам и нашествиям, что поставило страну в еще более уязвимое положение [5, с.54].
Но все-таки окончательно процесс разложения можно наблюдать с 70-х годов XIV века. Здесь важным событием, которое разделило путь развития государства на «до» и «после», стало пресечение ветви Пястов. Отсутствие прямого наследника Казимира III, обрыв преемственности создали династический кризис, а позже время, когда можновладство и прелаты, опираясь на рыцарство, смогли востребовать для себя целый комплекс прав и привилегий. Еще до своей смерти, чтобы обеспечить трон венгерскому королю из Анжуйской династии и без нареканий подписать в Буде соответствующую договор, пришлось пойти на «подкуп» привилегиями [14, с.128].
Согласно договору, Людовик обязался не собирать никаких податей «сверх обычая и вольностей». Вместе с тем Людовик обеспечил себе право принятия добровольных даней со стороны городов Польши. Но даже так разразился знаменитый спор между группировками Налэнчей и Гжималитов, который мог поставить страну на грань гражданской войны. Но малопольская знать здесь одержала верх, поддержав Гжималитов в этом конфликте в период бескоролевья (1382-1384) [7, с.114].
По иронии судьбы один выдающихся королей Венгрии оказался для Польши весьма плохим правителем. Будущность государства, заключающуюся в твердости правительства и обилии финансовых средств, Людовик приносил в жертву династии. Всем своим поведением он показывал, насколько он не хочет и не желает оставаться в Польше. (Показательна его формулировка после коронации в Гнезно: «польский воздух мне вреден») [7, с.97].
Как выразился один из выдающихся польских историков Грабеньский: «Будущность государства, заключающуюся в твердости правительства и обилии финансовых средств, Людовик приносил в жертву династии» [7, с.110]. Он не стремился связать оба государства, не проводил реформы. Его больше интересовали деда Венгрии. Созданный институт наместничества не решал проблем. Находившиеся во власти крупной знали наместники (яркий пример - это сестра, которую он назначил на этот пост) лишь грабили страну и удовлетворяли свои амбиции. Преимущественно это были выходцы из Малой Польши, которые вели политику в угоду себе, но во вред знати из других мест [7, с.111].
Во время короля Людовика, – пишет Ян, – в польском королевстве не было никакого порядка, никакой справедливости. Королевские старосты и их бургграфы позволяли себе постоянно грабить имущество рыцарей, а магнаты, которые заботились о своих собственных выгодах и выгодах своих родственников, уверяли короля, что в Польше все так же хорошо и спокойно, как и во времена Казимира III» [21, с.94].
В попытке удержать за собой сразу два трона Людовик Анжуйский шел на меры, которые рушили авторитет королевской власти, который так долго и медленно пестовали предыдущие правители. Здесь нас интересует Кошицкий привилей. Этот документ действительно представляет собой первый случай, когда привилегии для магнатов и прелатов носили такой крупный характер. Кошицкий привилей в обмен на признание наследницей его дочь фактически дал знати почти полную свободу от обширного списка повинностей (за некоторым исключением). Крупные феодалы теперь платили один налог в два гроша с лана раз в год. По сути король попадал в сильную зависимость от такого фискального порядка [1, с.93].
После смерти Людовика его дочь хоть, как и было сказано выше, и не без споров на Радомском съезде заняла престол. С этого времени наступила время золотой плов для шляхты. Шайноха писал: «Насту пило золотое время для польского можновладства Великой и Малой Польши, которое правило в стране от имени малолетней королевы». Они совершенно отстранили мягкосердечную Ядвигу о власти [13, с.96].
Для того чтобы обезопасить страну, знатью (малопольской) было принято решение заключить унию с литовским князем Ягайло. Мотивом для этого служила Тевтонскоэая угроза и лакомый для знати кусок в виде земель бывшей Древней Руси. Феодалы не преминули потребовать на переговорах подтверждения своих прав и вольностей, что заставило Ягайло подписать так называемый Корчинский привилей [15, с.21]. Разумеется, он развивал, а не только подтверждал права знати: назначение лиц на должности во всех коронных землях было возможно только из выходцев этой местности, послабления и без того малого налога с лана, упразднение юстиции и надзора. Степень такой вседозволенности привела к трагическим последствиям, но у короля не оставалось выбора. Чуть позже был издан Петровский привилей, который расширял положения Корчинского привилея насчёт оплаты услуг знати в походах [15, с.18].
В целом это подтверждает сложность мифа о силе и могуществе королей из династии Ягеллонов. Конечно, многие из них были талантливыми и умными людьми, что правда, но их великие возможности часто проистекали из благосклонности магнатов и шляхты [12, с.184].
Чуть позже о себе заявили и мелкие рыцари. Подвергнутые произволу можновладства они также в самый неудобный момент перед важной битвой с орденом потребовали для себя с их точки зрения справедливых послаблений. Тем самым в 1422 был принят Червинский привилей. Документ довольно детально обговаривал детали, при которых крупные феодалы уже не могли так просто занимать судебные должности, ограничить произвол, основанный на вольной трактовке закона [16, с.290].
Недовольная крупная феодальная знать в 1423 вынудила подписать Вартский статут, который существенно ограничивал возможности института старостата в плане судебного процесса и управления. Некогда одна из немногих прочных опор королевской власти пала [1, с.30]. Самое интересное, что они это сделали без ведома короля – ему лишь оставалось принять свершившийся факт [1, с.30].
Заключительным гвоздем в правлении первого короля из династии Ягеллонов стал Едлино-Краковский привилей. Он необычен, так как касается не только прав магнатов и шляхты, но и духовенства (прелатов). За все предыдущие десятилетия полученные привилегии позволили создать знати множество так называемых фольварчных хозяйств [16, с.290] Усиление положения знати привело к невероятно до этого эксплуатации крестьянства. Ухудшение условий жизни сильно повлияло на умы как среди простонародья, так и интеллектуалов того времени. Тем самым на эту почву легла популярность гуситского движения в Богемии [2, с.226]. Именно поэтому перед Едлино-Краковским прививелием был принят Велунский эдикт против ереси [1, с.100]. Сам же Едлиновский съезд 1430 закрепил те процессы закрепощения крестьянства. Также Ягайло, который хотел убрать архаичные элементы и должности в стране, был вынужден отказаться от этой идеи – наличие большого количества бессмысленных постов в стране давали легкий источник дохода знати. Вместе с тем королю усложнили возможность подвергнуть кого-то уголовному разбирательству [18, с.65].
После смерти Ягайло престол едва не потерял его сын Владислав, позже прозванный Варненчиком. При такой вседозволенности была сформирована целая коалиция из светских и духовных лиц. Но благодаря заступничеству заинтересованного в кандидатуре еще малолетнего ребенка могущественный приближенный Ягайло Збигнева Олесницкого. Владислав остался на троне, но под присмотром регентского совета [8, с.81]. Разумеется, магнаты и прелаты снова не преминули воспользоваться своей властью. Они всячески отстраняли от влияния на дела государства среднюю и мелкую знать, продолжая принижать ее достоинство. Они даже не дозволяли для этого собираться знати на местные собрания, так называемые земские сеймики. (За исключением необходимости ввести новые подати) [4, с.76].
Выбранный вопреки усилиям многих Казимир IV Ягеллончик, оказавшись перед незавидной альтернативой, вынужден был выбрать путь борьбы с магнатами [3, с.526]. Но делал он это самым простым и возможно единственным путем - поиска поддержки у мелкого дворянства. Естественно, подкупал он их новыми привилегиями и дарами. Особое значение здесь имеет Нешавский статут. В нем закреплялись и расширялись за шляхтой ряд прав и привилегий, дарованные предыдущими монархами и состоявшие в основном во влиянии на область самоуправления ряда воеводств, в полной гарантии имений от конфискации не по суду и в обещание, что не будет покушения на личную свободу; даровались также «некоторые новые вольности и прерогативы», предоставлявшие шляхетству право на законодательную инициативу [1, с.99]. В дальнейшем ни одно внесенное предложение не могло быть издано «в силу лишь частных советов», без долгого изучения в земских общинах. Созыв ополчения (посполитого рушения) и сбор налогов подлежали согласию шляхты. Для применения этих прав создавались сеймики, заключавшие в себе всю шляхту каждого отдельного воеводства поголовно [1, с.101].
Поддерживать похожий курс наследник Казимира-Ян Ольбрахт. Долго колеблясь, Ян Ольбрахт поступился со своей гордостью и своими желаниями видеть себя в роли сильного монарха и вынужден был для своей популярности среди шляхты (которая, как сказано выше, уже стала самостоятельной силой) подкупить их новой чередой привилегий и даров, которые были пожалованы в Петроковском Статуте (1496 г.) [6, с.51]. Этот статут, объединивший привилегии, дарованные в 1454 г. в Нешаве, обеспечивал, главным образом, интересы шляхты в ущерб другим сословиям. Кроме подтверждения прежних вольностей, он, обеспечивая выгодные экономические условия, поднял шляхту материально и обосновал ее более высокий статус в сравнении с мещанством и крестьянством. Приобретения устьев Вислы и гданьского (данцигского) пора, легкость сплава по реке и выгодного сбыта продуктов повлияла на возвышение ценности земли и вызвала в шляхте увлечение земледелием [11, с.84].
Таким образом, в течение XIV-XV веков был полностью сформирован комплекс прав и свобод для шляхты, который в будущем превратить Польско-Литовское государство в Речь Посполитую [17, с.78]. Процесс, как мы видим, с конца был необратимым и часто исходило не только специфических особенностей Польского государства той эпохи, но и не до конца устраненных пережитков феодальной эпохи.
