В техническом смысле понятие искусственного интеллекта раскрывается через автоматическое программное управление, в процессе которого оператор не задаёт алгоритмы заблаговременно, а проектирует внутрисистемно самостоятельным образом, беря за основу кодированные описания разнообразного типа задач, представлений, касающихся действий и информационной системы о внешнем окружении. Операторы условным образом подразделяют его на слабый и сильный: первый осуществлен в системах, предназначение которых состоит в решении конкретных типов задач (в качестве примера можно привести голосовые помощники Apple и «Яндекса»); второй составляет такие системы, которые обладают обобщенными когнитивными способностями и не ограничены в области их реализации.
Искусственный интеллект настоящее время находится в стадии активного развития. Это удаётся в целом вследствие разработки новых видов нейронных сетей, управления через технологию энтропии, именуемой роевым интеллектом и пр. В то же время не в полной мере решенной сохраняется проблема юридической регламентации рассматриваемого феномена, его принципов и условий существования, объединения в другие системы, прежде всего речь идет об человеческом обществе. Предпосылкой к тому выступает отставание теории права от научно-технического прогресса: отсутствие юридического регулирования в сфере взаимной деятельности человека и искусственного интеллекта, вопросы по поводу морали, безопасности, правосубъектности, неприкосновенности частной жизни.
Законодатели и учёные ряда стран осуществляют определенные действия, направленные на создание соответствующих регуляций. Впервые о целесообразности юридической регламентации взаимоотношений между человеком и искусственным интеллектом завели речь южнокорейские ученые [2, с. 144], а законодатели Южной Кореи стали первыми в нормативной фиксации указанных доктринальных положений («Корейское право развития искусственного интеллекта роботов» (2005), «Этический устав роботов» (2007) и «Правовое регулирование автономных систем в Южной Корее» (2012)) [7].
В Китае принято Руководство о содействии производству промышленных роботов (Guidelines on Promoting the Development of Industrial Robots, 2014) и глобальная государственная программа развития «Сделано в Китае – 2025» (Made in China 2025, 2015) [5].
В Эстонии принят закон о роботах-курьерах (2017), в Германии – закон об использовании высокоавтоматизированных автомобилей (2017). Не осталась в стороне и Россия. В нашей стране успешно реализуется государственная программа «Цифровая экономика Российской Федерации», а также Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации на 2017-2030 годы [8].
Теперь рассмотрим некоторые научные взгляды к пониманию места искусственного интеллекта в правоотношениях.
Существуют дискуссии о возможности признания либо непризнания искусственного интеллекта личностью. Ряд исследователей имеют такую позицию: если прогресс электронных систем пойдет по предполагаемому пути развития, то технику можно будет воспринимать как думающего человекоподобного робота, за чем неизбежно последует реформирование законодательства, для того чтобы у подобных систем в обществе был свой правовой статус.
По их мнению, правовое положение электронной системы с элементами искусственного интеллекта и абсолютно автономного юнита на может быть равноценным. Абсолютно автономный юнит можно без сомнений рассматривать полноправным субъектом общества, но с тем условием, что указанное положение будет подразумевать разнообразные по диапазону прав и ответственности варианты, так как уравнять банкомат, систему «умный дом» и боевого робота невозможно.
Исходя из этого, они приходят к выводу, что системы с искусственным интеллектом должны иметь определенное правовое положение, которое будет находиться в зависимости от функционала и остальных признаков определенной системы.
Глава совета директоров российской компании Mail.ru и основатель компании Grishin Robotics Д. Гришин в 2016 г. презентовал обществу концепцию закона о робототехнике, юридический статус искусственного интеллекта, который аналогичен с юридическим статусом животных. На его взгляд, роботы не могут выступать в качестве субъектов права, так как они не обладают эмоциями, но они могут реализовывать автономные действия, к примеру, как животные, и поэтому должны выступать в качестве юридических объектов и наделены правосубъектностью.
Также, на его взгляд, ключевой необходимостью выступает создание единого международного реестра роботов [6].
По мнению знаменитого на весь мир предпринимателя в инновационной сфере И. Маска, государствам настало время задуматься над аспектом регламентации искусственного интеллекта, пока не стало слишком поздно.
Он настаивает на том, что «искусственный интеллект представляет собой экзистенциальную угрозу человечеству, с помощью искусственного интеллекта мы вызываем демона, которого не сможем контролировать» [3].
Возможно, кому-то такие слова покажутся чересчур преувеличивающими опасность, но все же, рассматривая вопрос отрицательных последствий искусственного интеллекта на деятельность человека, лучше переоценить опасность, чтобы потом не натолкнуться на неприятности.
Нужно указать, что американский профессор Л. Соулум уже конкретизировал тезисы, которые обосновывают беспочвенность утверждения того, что искусственный интеллект обладает статусом личности. Он полагает, что «электронные системы, и даже системы с полным искусственным интеллектом, не могут рассматриваться в качестве аналогичных или тождественных людям сущностей. В качестве примера можно привести 14-ю поправку к Конституции США, согласно которой все личности, рожденные или натурализованные в Соединенных Штатах, будучи субъектами юрисдикции таковых, являются гражданами Соединенных Штатов. Таким образом, только люди могут рождаться, следовательно, искусственный интеллект не может обладать правами граждан» [4, с. 1257].
Наш взгляд на этот вопрос такой же, так как считаем, что искусственный интеллект не содержит важнейшие части личности. В нем нет души, чувств, личных интересов. Пусть он потрясающе развивается и у него высокая скорость обработки данных, таких возможностей нет у человека, даже потенциально, но искусственный интеллект всегда остается программой.
Появляется логичный вопрос: что же такое «искусственный интеллект»?
Впервые это понятие в доктринальный оборот ввел один из ведущих кибернетиков – Дж. Маккарти из Стэнфордского университета – во второй половине 50-х гг. прошлого века. Благодаря его исследованиям сегодня «под искусственным интеллектом в целом западными специалистами понимается моделирование процессов человеческого интеллекта с помощью машин, компьютерных систем, которое включает в себя обучение (получение информации и правила ее использования), рассуждения (использование правил для достижения приблизительных или определенных выводов) и самокоррекцию» [1].
Мы же склонны считать наиболее подходящими для возможного юридического регулирования ключевые характеристики искусственного интеллекта, конкретизированные О.А. Ястребовым - «результат деятельности человека, который представляет собой сложную совокупность коммуникационных и технологических взаимосвязей, обладающую способностью логически мыслить, управлять своими действиями и корректировать свои решения в случае изменения внешних условий» [9, с. 41]), как наиболее емко раскрывающие его суть в нынешних условиях.
Какие бы подходы к конкретизации сути искусственного интеллекта ни были выбраны, факт объективного существования техники, управляемой искусственным интеллектом и имеющей свойство определенного рода влияния на окружающий материальный мир, является очевидным. Искусственный интеллект действительно овеществлен и наделен свойством к анализу и формированию поведенческого алгоритма вне зависимости от программных предустановок, а значит, ему нужно юридическое регулирование.
Таким образом, считаем необходимым: сформировать концепции к дальнейшей стратегии юридической регламентации искусственного интеллекта; конкретизировать границы его правосубъектности; проработать значимые для права аспекты, которые возникают вследствие новых разработок искусственного интеллекта, и само собой, старые проблемы.
