Мифологические представления о мироустройстве играли ведущую роль в культуре нанайцев, а мифопоэтические образы проникали во все сферы жизни. На этот факт обратил внимание В. К. Арсеньев в своих дневниках, освещая множество обычаев. Так, нанайцы могли разговаривать с птицами, веря, что в этом образе – перевоплотившаяся душа ушедшего родственника. По вечерам избегали всякого упоминания о тигре и медведе; считалось, что в дом придёт беда. Перед охотой просили духа дюлина о богатой добыче. Всё несло культурную информацию, во всём были сокрыты символы, язык которых мог понять человек, знавший их природу. Мифопоэтическими символами насыщено и народное искусство, а оно есть отражение традиционного мировоззрения.
Искусство нанайцев, неразрывно связанное с укладом жизни и верованиями, впитало в себя образы народной мифологии. Нанайцы обожествляли природные объекты, главным образом, реку, кормившую и поившую их. Неудивительно, что мощь реки Амур всячески задабривали: река требовала от людей быстрой реакции, мужества и терпения, уважения к своим богатствам, а непослушание строго наказывала, устраивая наводнения и уничтожая тем самым целые поселения. Могущество её породило в народном сознании образ дракона, управлявшего водной и земной стихиями. «Чёрный дракон» – так называли нанайцы великую реку. Действительно, можно проследить её сходство с этим мифическим существом: русло Амура извивается, подобно телу огромного змея, а его воды имеют своеобразный серовато-чёрный оттенок. Писатель и исследователь декоративно-прикладного искусства Крайнего Севера и Дальнего Востока Н. И. Каплан определяла эту схожесть одной из версий происхождения амурского орнамента. Можно сказать, что образ дракона был неким первоисточником, и его извилистая форма приобрела вид спиралевидных элементов, а народное художественное воображение через образ доброго дракона, солнечного змея создало неповторимый феномен амурского искусства.
Дракона представляли в виде трёх ипостасей: земной дракон мудур, небесный – сиймур, водный – пуймур. Земной дракон в представлении нанайцев имел бурый или красноватый оттенок чешуи и обитал в горах, сопках, следы его хвоста оставляют просеки на их склонах, там не растут деревья. Небесный дракон представлял собой солнечного змея, ослепляющего людей своей чешуёй. Интересно, что водного дракона нанайцы считали ненастоящим и придавали ему облик огромных размеров сома. Место его обитания – озёра, речные заливы и омуты. Нанайцы боялись этого существа: он опрокидывал охотничьи лодки, оморочки. Родители предостерегали детей от долгого купания, считалось, что пуймур утащит зазевавшегося ребёнка на дно. Дословно пуй переводится как «кипеть», му – вода, р – суффикс имён существительных.
Справедливо то, что дракон, являясь грандиозной по масштабу фигурой нанайской мифологии, занимал центральное место и в искусстве. С. Ф. Карабанова говорила: «Современное хореографическое искусство народов Приамурья является свидетельством их духовного расцвета». Действительно, если брать в пример танцевальное искусство нанайцев, можно увидеть зашифрованные в танце мифологические сюжеты, в том числе и сюжеты, связанные с образом дракона. В пантомиме «Гарилдан и Габрилдан» водный дракон представлялся тестем шамана. Танец его необычайно замысловат и интересен сочетанием традиционных элементов с классическими па, пластичностью и ритмичностью движений. В сказании «О мэргэне и его младшей сестре» пуймур в паре с дюлином помогал главному герою в освобождении последней.
Особое место образу дракона уделялось в декоративно-прикладном творчестве нанайцев. Интерпретации дракона можно встретить и на традиционных аппликационных коврах. Один из композиционных сюжетов показывает, что семантика изображения на ковре исходит от образа этого мифопоэтического символа. В центральный круг вписано его изображение красно-малиновых оттенков с гривой, представленной в виде симметричных завитков. Над ним помещается стилизованная птица. По четырём углам размещены драконы поменьше, превращённые в завитки. Возле угловых драконов – чёрные птицы, также стилизованные. Змееподобные рыбки с разноцветной ромбовидной чешуёй – также не редкость в орнаментальных композициях ковров. Дракон встречается и на спинке халата амири – это стилизованное изображение змееподобного существа, выполненного ограниченным количеством цветов: зачастую, это зеркально симметричная чёрно-белая композиция из нескольких ярусов, где дракон представляет парноспиральные фигуры свернувшихся змей. Эти существа на голове имеют перья, когтистые лапы, а в некоторых вариациях – по паре хвостов с ответвлениями вправо и влево. Дракон интерпретировался и в виде птицы с туловищем и хвостом змеи, держащей в клюве зайца. Эти образы передались в изящных орнаментальных формах. Особый интерес представляют и изображения драконов в виде антропоморфных личин: в симметричном изображении драконов на спинке амири нередко угадываются черты человеческих лиц с деформированным черепом и большими спиралевидными глазами. Драконы в таком сюжете переходят друг в друга, образуют дихотомию, сливаются, создавая весьма интересный образ человеческой маски.
В костюме нанайской невесты имеется отсылка к драконьей сущности. Форма шапочки деасо апон напоминала «драконью голову. На ней обязательны красные ленты, кисточка из красного шнура и такого же цвета подклад – выражение его огненной сущности. Синяя внешняя сторона и красная внутренняя олицетворяют контраст водной и огненной стихий. Воротник сини в виде ажурной четырёхлепестковой розетки – это языки пламени, «огненная грива». Знаки водной принадлежности Дракона – это перламутровые или серебристые пуговицы на шапке и нагруднике, пришитые красными нитями. Форма обуви с загнутым острым носком также говорит о причастности к облику» [9] мифического существа. Орнамент свадебного халата сикэ представлял собой разноцветную мозаику из чешуек (ромбов), что символизировало искрящуюся на солнце чешую дракона. Подобное уподобление невесты дракону уникально, а значит, это явление справедливо можно назвать феноменом не только нанайского, но и приамурского орнаментального искусства в целом.
В декоративно-прикладном искусстве нанайцев имели сакральное значение родовые тотемы. Их изображали на предметах быта, вырезали из дерева, вышивали на одежде, изготавливали обереги для ритуалов. Нанайцы уважали тигра, медведя, считали их хозяевами тайги и покровителями рода. Так, священным тотемом родов Актанка и Бельды являлся тигр амба, Пассар – красный волк дергула, а род Ходжер произошёл от пуймура. По преданиям, в давние времена девушка родила ребёнка, но у него не было отца. Безотцовщина считалась у нанайцев позором: в таком случае даже родители могли жестоко избить дочь. Поэтому, чтобы избежать наказания, девушка выбросила ребёнка в реку, где его проглотил водный дракон. Ребёнок вырос в его утробе и стал прародителем рода Ходжер. В вырезании из бересты нанайские мастера достигли небывалых высот. Это искусство насчитывает века; резьба применялась не только для создания, к примеру, коробов для хранения пищи куркэ, шкатулок и ажурных деревянных ложек, но и для самостоятельных произведений. Искусство берестяного кружева – это, поистине, особый вид народного творчества, который во многом определяет художественную жизнь нанайцев. Оно требует сосредоточенности и полной самоотдачи мастера, твёрдой и точной руки, ведь береста, несмотря на мягкость и пластичность – весьма хрупкий материал. Одним из таких мастеров по праву можно считать Л. У. Пассар. Её произведения наполнены глубоким философским смыслом, глядя на точные и вместе с тем изящные и плавные линии, вышедшие из-под чуруэн, можно увидеть различные сюжеты, в том числе и драконов, вписанных в спирали орнамента. Работы детально проработаны, а их композиция строится на практически идеальной симметрии. Это – берестяное кружево, живые легенды, в которых сокрыт древний язык амурских спиральных форм. Символика образов многогранна и сложна – это многовековые эстетические образы, отражающие мифологическую летопись. К примеру, одна из наиболее интересных работ мастера, панно «Адо-сэвэни», изображает амурский миф о трёх солнцах. Здесь – совершенство техники мастера, бесконечная, непрерывная орнаментальная линия, заставляющая глаз зрителя постоянно контактировать с образом и ощущать композиционную динамику. Зритель словно становится участником событий.
Знаменитая художница Людмила Уламовна Пассар, член Союза художников России, выросла в селе Найхин Нанайского района. С раннего детства она была окружена мудрыми образами амурской мифологии. Бабушка Боли привила маленькой художнице любовь к искусству и родному нанайскому языку. В возрасте десяти лет у скромной девочки уже была собственная коллекция орнаментальных композиций, выполненных на высоком уровне. Увлечённая мечтой учиться в Ленинграде, Людмила Уламовна поступила в государственный педагогический институт им. А. И. Герцена на художественно-графический факультет. Возможно тогда, изучая классическое академическое искусство, она осознала величие и самобытность искусства своих предков. Её дипломная работа рассказывала о истории рода Самар, и в дальнейшем художник продолжила исследование истории нанайских родов.
Рис. 1. Л. У. Пассар за работой
В одной из работ Людмилы Уламовны можно найти предание о происхождении нанайского рода Пассар. Согласно легенде, дочь маньчжурского императора забеременела от шамана Чоронку. Слуги императора убили шамана, а дочь была изгнана. Душа Чоронку превратилась в орла и вселилась в тело девушки, от чего появилось на свет семеро детей. В месте слияния Амура и Уссури появился род Удинкан (от уди – «разводить»), чуть дальше, вглубь – род Донкан, на пологом склоне – род Маринкан. Все остальные стали носить фамилию Пассар, именно этот род считает своим покровителем Чоронку. Небесные драконы в этом произведении венчают его голову. Изделия Людмилы Уламовны, члена Союза художников России – украшение коллекций Хабаровского краевого музея им. Н. И. Гродекова, Музея изобразительных искусств г. Комсомольска-на-Амуре, Дальневосточного художественного музея г. Хабаровска и др. В числе работ – серия берестяных картин «Родовые тотемы», где изображены гербы нанайских родов; декоративные панно с изображением орнаментальных масок по мотивам петроглифов Сикачи-Аляна – «Слеза скорби», «Раздумье», «Шаман и его дух».
Рис. 2. Л. У. Пассар. Панно «Гуси-коршун», «Драконы Пуймур», «Тигр» (из серии «Родовые тотемы»). 1991 г. Из собрания ХКМ (г. Хабаровск)
На фоне бордовой ткани видна композиция из бересты, под ней – стилизованная фигура человека и животного с длинной массивной мордой. Антропоморфные личины вырезаны с особым искусным, присущим лишь этому мастеру почерком. П. Я. Гонтмахер, изучая народное искусство Приамурья, отмечал, что в амурском орнаменте существовал закон неповторимости. Орнамент не должен повторять произведения предыдущих поколений мастеров и мастеров-современников. Таким образом, по орнаментальному стилю, будто по стилю письма, можно было идентифицировать художника. Работы Людмилы Уламовны доказывают это: мастер в своих произведениях объединила орнаментальные каноны, мифологические традиции и уникальное художественное исполнение. Художник наделила свои образы эмоциями, продолжила повествование предков на бересте, подчеркнув благородность и монументальность данного материала, что присуще и нанайскому искусству. Можно сказать, что работы Л. У. Пассар – это гимн народному искусству, воплощение тайн шаманизма: это не только родовые тотемы и духи-проводники, здесь художник предстаёт как шаман, врачующий человеческие души. Владея магическими смыслами древнейшего амурского искусства, мастер объединила литературное и декоративно-прикладное творчество, перевела на орнаментальный язык символы, насчитывающие десятки столетий. Художник пытается осмыслить своё место в мире, и поэтому главной его задачей является духовное совершенствование. Людмила Уламовна изучала мифологическую символику своего народа и символику других культур, чтобы взглянуть на традиции своих предков под другим углом. Она верила, что петроглифы Сикачи-Аляна – это адресованное ей послание из прошлого, которое она обязана расшифровать. Людмила Уламовна жила одновременно в двух мирах – мире настоящем и мире мифосимволов, она, представитель уникального этноса, связывала нитями творчества три сферы времени. Наверное, лишь человек, рождённый коренным приамурцем, способен владеть искусством амурского орнамента столь изящно, такое художественное чувство заложено генетически, это нечто наследственное, исконно национальное. В работе художника-орнаменталиста важно единство материальной формы и её духовного содержания. По мнению известного искусствоведа Г. Т. Титоревой, для традиционного узора важно не только мастерство исполнения, но и его гармония с внутренним миром творца. Людмила Уламовна являлась носителем неповторимого «кода» нанайского искусства, расшифровав который, можно понять не только семантику образа, но и народный менталитет. Подобного глубокого замысла, «закодированного» в произведениях декоративно-прикладного искусства, найдётся у немногих народов. Известно огромное духовное влияние, которое имеет для народа его декоративно-орнаментальная культура. Воспитательное значение для формирования личности имеет выполнение предмета, превращающееся в истинное искусство. Такие мастера, как Л. У. Пассар, способствуют сохранению народного искусства Приамурья, они связывают историю – время, когда искусство было первоисточником жизненного уклада, и будущее своего народа. Работы Людмилы Уламовны ещё долго будут служить эталоном истинного мастерства и примером высокого искусства.
Жизненный уклад диктовал наличие мифопоэтических образов в традиционном нанайском искусстве. Обожествляя и одухотворяя своё окружение, нанайцы наполняли сакральным значением предметы действительности. Невозможно не удивляться изысканности и философии орнаментальных форм. Образы, подобные дракону, несли охранительное значение, выполняли функции оберегов. Их мифопоэтическая значимость сегодня несколько утрачена, но их древнее великолепие продолжает восхищать как художников, так и ценителей искусства амурских спиралей.
.png&w=640&q=75)
