Об аутентичности поэмы «Слово о полку Игореве»

В настоящее время по материалам многолетних исследований выдающихся отечественных филологов и историков, в научных кругах укрепилось мнение о том, что опубликованная в 1800 г. А.И. Мусиным-Пушкиным поэма «Слово о полку Игореве» является аутентичным произведением XII века, случайно обнаруженным в архивных списках древних рукописей, но сгоревшим в пожаре 1812 г.

Но уже в XIX веке, ряд исследователей высказывал сомнение в аутентичности этого артефакта /1/. В многолетнем споре, казалось бы, была поставлена «последняя точка» академиком А.А. Зализняком в работе «Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста» [1], но, не смотря на это, сомнения оставались, особенно после изучения работы А.А. Зимина «Слово о полку Игореве» [3].

Таким образом, на момент начала настоящего исследования в научной литературе существовали две равноправные точки зрения:

• поэма создана в XII веке и является аутентичным артефактом (Зализняк и другие);
• поэма создана в XVIII веке, является новоделом, и не отражает слог XII века, следовательно, не является аутентичным артефактом (Зимин и другие).

Для разрешения этого, уже более чем двухвекового, спора нужны были новые методы исследования, которые сформулированы мной в работе «Теоретическая история» [2].

Для начала надо было понять, почему в обоих списках копий «оригинала» использовалась пореформенная азбука, а не средневековая, на которой написаны все письменные источники вплоть до петровской реформы русского языка.

В 1710 году Петром Первым была проведена реформа русского языка, в результате которой в оборот была введена гражданская азбука принципиально отличающаяся от церковной до реформенной азбуки. Заявления о том, что «оригинал» сгорел в 1812 г. не является аргументом, заслуживающим внимания, так как, за шесть лет, до того, когда якобы сгорел «оригинал», в Императорскую канцелярию, вероятней всего А.Ф. Малиновским, была направлена копия «оригинала» с переводом и соответствующими комментариями, причем копия «оригинала» была написана тем же пореформенным шрифтом, которым был напечатан «оригинал» в Первоиздании.

Допустить, что А.Ф. Малиновский и А.И. Мусин-Пушкин ввели в заблуждение Императорскую канцелярию, и утаили подлинный список «Слова» написанный церковно-славянским изводом, которым писали в XII веке, не представляется возможным, из-за последствий, которые бы на них обрушились в случае вскрытия обмана. Следовательно, никакого средневекового списка «Слова», никогда не существовало.

При отсутствии средневекового оригинала рукописи «Слова», аутентичность этого артефакта можно установить только с помощью текстологического анализа.

Такой анализ, был проведён по тексту перевода в Первоиздании «Слова» [8]. Фундаментальным репером в текстологическом анализе является Зачин повествования, поэтому он и был основным предметом исследования.

Песнь о походе Игоря
сына Святославова
внука Ольгова

Приятно нам, братцы,
Начать древним слогом
Прискорбную повесть
О походе Игоря, сына Святославова!
Начать же сию песнь
По бытиям того времени,
А не по вымышлениям Бояновым.

Описываемые в тексте события определяются хронологией похода Игоря Святославовича на половцев: 1183 – 1185 гг.

Автор связывает, время повествования с временем описываемых им событий, фразой:

«Начать же сию песнь
По бытиям того времени»

Отсюда, мы делаем вывод о том, что Автор не являлся современником описываемых событий, а знаком с ними по рассказам (бытиям) о том времени.

Сегодня в нашем распоряжении есть письменное свидетельство об этом событии, в переписи с более ранних источников, в Лаврентьевской летописи от 1377 г, в которой о «Слове» ничего не говорится, что свидетельствует, о том, что «Слово» было создано после завершения Лаврентьевской летописи. Таким образом, Автор не мог написать «Слово» ранее 1377 г.

Ипатьевская летопись, созданная позже, в первой четверти XV века, так же ничего не сообщает нам о «Слове», следовательно, граница раздела повествования и повествуемых событий находится выше по хронологической шкале.

Следующее уточнение датировки написания мы встречаем во фразе:

«Начать древним слогом»

Иными словами, Автор извещает читателя о том, что слог повествования значительно отличается от слога, которым привык пользоваться его слушатель (читатель).

Существенное изменение русского языка произошло во время языковой реформы Петра I в 1710 г. Все, кто осваивал письменную речь в дореформенный период достаточно сносно читали и понимали средневековую русскую речь /2/. Таким образом, реальная граница между временем создания «Слова» и описываемыми в нём событиями находится на рубеже 1710 г., когда русская средневековая письменность сала считаться устаревшей и вышедшей из употребления.

В следующей фразе Автор вносит ещё одно уточнение:

«Приятно нам, братцы»

Автору приятно общаться с читателем, который, уже без переводчика, сам не в состоянии понять «древнего слога», то есть он не двусмысленно говорит о том, что обращается не к обывателю (широкой необразованной аудитории), а к специалистам (братцы), которые в состоянии разобрать его «древний слог». У обывателя вряд ли вызовет радость общения с Автором на малознакомом ему языке, в отличие от специалиста, у которого подобное общение вызывает трепет восторга. В этом случае граница раздела времени создания, и времени повествовательных событий, сдвигается практически ко времени появления «Слова» у А.И. Мусина-Пушкина в 1792 г.

Таким образом, крайний срок создания «Слова», исходя из текстологического и исторического анализов, можно определить, как вторая половина XVIII века.

Следующим репером даты создания «Слова» является фраза:

«А не по вымышлениям Бояновым»

До публикации «Слова» термин «боян» употреблялся только как вариант слова «буян» в значении «Пристань, где пристают суда, барки с пенькою, льном, маслом и салом, и где построены амбары для выгрузки и пересмотра сих товаров» [6].

Впервые, его в общественный оборот в значении мифологического персонажа вводит Карамзин, в небольшой статье в гамбургском журнале «Spectateur du Nord», издававшемся на французском языке (1797, октябрь) где он в частности писал:

«Вы может быть удивитесь более, если узнаете, что два года тому назад открыли в наших архивах отрывок поэмы под названием: «Песнь Игоревых воинов», которую можно сравнять с лучшими Оссиановскими поэмами и которая написана в XII столетии.

Слог, исполненный силы, чувствия высочайшего героизма; разительные изображения, почерпнутые из ужасов природы, составляют достоинства сего отрывка, в котором поэт, представляя картину одного кровавого сражения, восклицает: «Увы! чувствую, что кисть моя слаба; я не имею дара великого Бояна, сего соловья времен прошедших»; следственно, в России и до него были великие поэты, которых творения поглощены веками.

Летописи наши не говорят об этом Бояне, мы не знаем, когда он жил и когда пел. Но это почтение, воздаваемое его дарованиям таким поэтом, заставляет чувствительно жалеть о потере его творений». Это было первое печатное сообщение о находке «Слова о полку Игореве» /3/ [4].

Таким образом, выдуманный неизвестным автором XVIII века литературный персонаж, с лёгкой руки Карамзина превратился в былинного героя, и попал в мифологический пантеон, как русский Орфей.

Идея понравилась читающей публике, и она стала обретать собственную жизнь. Уже в 1820 г. А.С. Пушкин включает новоиспечённый персонаж в поэму «Руслан и Людмила» [5]:

Но вдруг раздался глас приятный
И звонкий гуслей беглый звук...
Все смолкли, слушают Баяна...

***

Сидят три витязя младые;
Безмолвны, за ковшом пустым,
Забыли кубки круговые,
И брашна неприятны им;
Не слышат вещего Баяна;

***

Поставят тихий гроб Русланов,
И струны громкие Баянов
Не будут говорить о нем!

***

… и вдруг
Раздался гуслей беглый звук
И голос вещего Баяна,
Певца героев и забав.

Еще раньше, П.Ю. Львов (1770 - 1825) в рассказе «Сельское препровождение времени» («Иппокрена», 1801, сентябрь) вспоминает «витязей, которые подвизались в полках Игоревых и которые воспеты бояном» [7].

Таким образом, Боян, как мифологический персонаж, появился на свет исключительно благодаря «Слову», до этого о нём никто, ничего, не знал.

Подводя итог, проведенному исследованию, можно с полной уверенность утверждать, что «Слово о полку Игореве» было создано во второй половине XVIII века, практически накануне его появления в библиотеке А.И. Мусина-Пушкина, и оно не является аутентичным произведением XII века. В то же время, следует отметить гениальность и уникальность поэмы, как литературного произведения, так как на сегодня ей нет аналогов в русской словесности.

Задача будущих исторических исследований этого артефакта состоит в определении имени возможного автора поэмы, так как версия А.А. Зимина, об авторстве Архимандрита Иоили (в миру Иван Быковский, 1726 – 1798) вызывает обоснованные сомнения. Одно из которых заключается в том, что реальный автор «Слова» не был убежденным христианином, в отличие от Архимандрита Иоили, что определяется текстологическим анализом поэмы.

Примечания

/1/ Так, Каченовский Михаил Трофимович, в своей статье «Взгляд на успехи Российского витийства в первой половине истекшего столетия» (1811) в частности отмечал:

«Но что окажется, когда сличимъ слогъ Руской Правды или Пѣсни о полку Игоревѣ (ежели пѣснь сія въ самомъ дѣлѣ есть остатокъ отдаленной древности) со слогомъ, тѣхъ же молитвъ и пѣсней церковныхъ?»

(Тр. ОЛРС при имп. Моск. ун-те. М., 1812. Ч. 1. С. 22.)

Сенковский Осип Иванович в 1834 г. в частности писал:

Открытие Слова «в эпоху энтузиазма, возбужденного Оссианом, и, что еще важнее, совершенное отсутствие всяких других списков уже должны были привести осторожного критика в сомнение, если б даже не находилось других следов подлога в самом произведении, впрочем, довольно искусно подделанном».

(Рец. на кн. А. Глаголева. Умозрительные и опытные основания словесности] // Библиотека для чтения. 1834. Т. 4, кн. 6. Критика. С. 5–7.)

Замечание Сенковского коррелируется со следующим высказыванием Н. Карамзина в 1797 году:

«Вы может быть удивитесь более, если узнаете, что два года тому назад открыли в наших архивах отрывок поэмы под названием: «Песнь Игоревых воинов», которую можно сравнять с лучшими Оссиановскими поэмами и которая написана в XII столетии» [4].

/2/ Характерным примером владения средневековой речью в начале XVIII века является история Реймсского Евангелие, хранящегося в Реймсском соборе (Реймс, Франция).

Первая его часть, содержащая чтения праздничных Евангелий по обряду православной церкви, написана кириллицей на древнерусском изводе церковно-славянского языка. В настоящее время большинство исследователей этого евангелия считает, что рукопись была создана на территории Киевской Руси около середины XI века, подтверждением чему служит характер письма и декор. Иными словами, оно было создано на сто лет ранее событий описываемых в «Слове».

В 1717 г. Реймс посетила русская делегация. 22 июня евангелие осматривал и прочел вице-канцлер П. Шафиров - о чём есть запись на форзаце. 18 июня 1726 года ризницу Реймсского собора посетил посланник Петра I князь Б. Куракин, который также смог прочесть первую часть рукописи.

/3/ «Поэмы Оссиана» – сборник поэм, впервые опубликованных в 1760 году, и выданных Джеймсом Макферсоном, за древний кельтский эпос, авторство которого он приписал легендарному кельтскому барду Оссиану, жившему, по преданию, в III веке.

В начале января 1761 года Макферсон сообщил, что ему «посчастливилось заполучить довольно-таки полную поэму, настоящий эпос о Фингале. Древность её устанавливается без труда, и она не только превосходит все, что есть на этом языке, но, можно считать, не уступит и более совершенным произведениям в этом духе, имеющимся у иных народов».

В 1765 г. на Макферсона обрушились требования предъявить подлинные рукописи, с которых делался перевод, но он всячески затягивал дело, ссылаясь на свою занятость, умерев в 1808 г, так их и не предоставив.

В настоящее время, рукописи с которых якобы публиковались переводы «Поэм Оссиана» так и не были обнаружены в его архиве. Проведенный лингвистический анализ опубликованных им текстов поэм установил их фальсификацию.

Такое совпадение судеб поэм Оссиана и «Слова» сегодня уже не представляется случайным. Автор круга Быковского, вероятно, решил повторить «подвиг» Макферсона, выдав новодел за исторический подлинник.

Подобная ситуация произошла с А.С. Пушкиным в 1830 г., когда он новодел Проспера Мериме «Гузла, или сборник иллирийских стихотворений, собранных в Далмации, Боснии, Хорватии и Герцеговине», после того как, по его словам, «поэт Мицкевич, критик зоркий и тонкий и знаток в славенской поэзии, не усумнился в подлинности сих песен, а какой-то ученый немец написал о них пространную диссертацию», так же признал их подлинными гуцульскими песнями.

В 1835 г. Мареме извинился перед Пушкины, за то, что ввел его в заблуждение: «Передайте г. Пушкину мои извинения. Я горжусь и стыжусь вместе с тем, что и он попался…» (Париж, 18 января 1835).