Исторический аспект воззрений на правовое понятие недобросовестной конкуренции и предпринимательские союзы

Наиболее интересным для обозрения представляется период развития отечественной юридической науки, именуемый как Золотой век. Вместе с тем изучение указанного периода отнюдь не исключает того обстоятельства, что в более ранее периоды истории такой феномен как недобросовестная конкуренция отсутствовал.

Профессор Каминка А. И., анализируя перспективы введения специального регулирования института недобросовестной конкуренции, сравнивает французскую и германскую модели регулирования недобросовестной конкуренции.

Разрешая вопрос, какая из этих двух система более целесообразна, Каминка А. И. заключает, что путь судебной борьбы представляется менее совершенным. Автор отмечает трудности обусловливаются тем, что:

1. Часто недобросовестность проявляется в пользовании тем, что, казалось бы, составляет право данного лица;
2. Данный путь ставить борьбу в полную зависимость от частной инициативы;
3. Иск этот может быть направлен лишь на отыскание убытков, истцу нанесённых.

Таким образом, самая важная с точки зрения общественного интереса задача – прекращение возможности дальнейших обманов – этим, во всяком случае, не может быть достигнута.

Размышляя о перспективах урегулирования обозначенного вопроса на законодательном уровне, Каминка А. И. предлагает обратить внимание на «чрезвычайно поучительный опыт германского законодателя» [2, с. 229].

Отмечается, что изначально Германский законодатель пошел по пути возложения обязанности возмещения убытков, причинённых умышленным способом, противным добрым нравам. Однако, на практике такой подход оказался недостаточно эластичным для того, чтобы дать возможность бороться с разными приёмами недобросовестной конкуренции.

В связи с этим германский законодатель в новом законе стал на иной путь и дал общее понятие недобросовестной конкуренции, отличной от неправомерных деяний. При этом рядом с этим общим определением закон сохраняет (несколько лишь модифицируя) перечисленье тех форм конкурентной деятельности, которые, он считает абсолютно недопустимыми.

Такая постановка вопроса свидетельствует о том, что путем опыта Германия пришла к выводу, что невозможно обойтись без общего определения недобросовестной конкуренции.

В связи с этим профессор Каминка А. И. резюмирует, что недобросовестная конкуренция – это вид конкуренции вообще. И если в общем и в настоящее время признание конкуренции, как необходимого элемента хозяйственной деятельности, можете считаться бесспорным, то в такой же мере бесспорно, что недобросовестная конкуренция является злом, которое не должно быть терпимо.

Шершеневич Г. Ф., определяя данное явление, писал о стремлении хозяйствующих субъектов воспользоваться промышленными идеями своих соперников для продвижения своих товаров или услуг, в связи с чем слабым предприятиям открывается возможность использовать экономический успех, достигнутый более сильными, где различными уловками еще возможно парализовать действие экономической силы. Эти средства борьбы не отличаются моральной чистотой, почему основанная на них конкуренция и получает название недобросовестной [3, с. 112].

Следующим важным вопросом при рассмотрении воззрений на понятие недобросовестной конкуренции является вопрос граница, отделяющая обыкновенную конкуренцию от недобросовестной?

В качестве первого подхода цивилистами в XIX веке было предложено найти объективный критерии для осуществления такого разграничения.

Так, Отто Мейер предпринял попытку найти философски обоснованный критерий в понятии пользования при конкурентной деятельности своими или чужими силами. Эту позицию последовательно защищали и развивали Шулер [4, с. 17] и Голдьенберг В. А. [1, с. 128].

Согласно этому подходу, когда человек в борьбе за клиента и за успех пользуется только своими силами, он конкурирует добросовестно, когда же он прибегает к силам другого, конкуренция становится недобросовестной.

Вместе с тем, развивая указанное понятие, ученые-цивилисты вводят некоторое ограничение, в частности, говорят, что запрещение привлекать чужие силы относится именно к силам конкурентов.

Критикуя данных подход, Каминка А. И. отмечает «Тут, очевидно, центр тяжести уже не в пользовании только собственными силами, а в требовании известного поведения по отношению к конкуренту. И, таким образом, основное понятие недобросовестной конкуренции остается необоснованным» [2, с. 233].

Граница, отделяющая конкуренцию добросовестную от недобросовестной, должна проходить там, где кончаются приёмы, полезные с точки зрения правильно поставлен наго торгового оборота, построенного на принципах добросовестного отношения предпринимателя к своей клиентуре.

Элемент умысла безразличен, достаточно наличности действий, противоречащих добрым нравам. И это противоречие добрым нравам в области конкуренции, и мы будем и иметь во всех тех случаях, когда извращается та задача, ради которой вообще конкуренция допускается: ознакомление публики с разного рода товарами, с разного рода фирмами, т. е., когда, конкурируя, предприниматели, прибегают к распространению ложных фактов [2, с. 235-236].

Говоря о недобросовестной конкуренции, нельзя не упомянуть предпринимательские союзах, начало теоретического осмысления природы которых в российской правовой науке связывается с серединой XIX века. В России на рубеже XIX–XX столетий к ним относились в основном картели, синдикаты и в редких случаях тресты.

Применение термина «синдикат» к картелям допускалось как в юридической, так и в экономической литературе. Многие отечественные и зарубежные учёные XIX – начала ХХ столетий признавали, что понятие «картель» имело исключительно экономическое, а не юридическое значение.

Вместе с тем, цивилистами предпринимались попытки выявить и сформулировать юридические критерии различия различных форм монополистических объединений.

Так, профессор Шершеневич Г. Ф. отмечал: «В тресте соединяющиеся предприниматели утрачивали свою хозяйственную самостоятельность; предприятия становились частями новой организации и подчинялись в своей деятельности указаниям, идущим всецело из центрального управления – правления треста» [3, с. 491].

Против хозяйственного единства как критерия для различения синдикатов и трестов возражал А. В. Венедиктов. Он сомневался в том, что утрата хозяйственной самостоятельности могла служить юридическим критерием такого разграничения, и считал, что критерием их классификации следовало считать юридический характер тех средств, которыми создавались эти объединения.

Цивилисты рассматриваемого периода были единодушны относительно того, что деятельность монополистических объединений должна быть предметом регулирования со стороны государства. В связи с этим были предложены различные подходы к определению мер, которые могут быть предприняты в борьбе с картельными организациями, как с точки зрения публично-правовых отношений, так и частноправовых отношений.

Таким образом, необходимо отметить, что торговое право в дореволюционный период носило как публично-правовой, так и частноправовой характер. Система норм публичного торгового права обеспечивала эффективность торговли действиями государственных органов власти, а частного права – торговых отношений между частными лицами.