Актуальность темы настоящей статьи обусловлена тем, что заключение под стражу является наиболее строгой мерой государственного принуждения в уголовном судопроизводстве, поскольку с ее помощью подозреваемый или обвиняемый изолируется от общества и ограничивается тем самым во многих своих правах. Поэтому так важно, урегулировать на законодательном уровне все процессуальные тонкости, связанные с применением этой самой суровой мерой пресечения.
Современная уголовная политика России на протяжении последних лет характеризуется устойчивой тенденцией гуманизации, пронизывающей все элементы уголовного судопроизводства, включая стадии предварительного расследования и судебного разбирательства. Данный процесс хоть и незначительно, но все же отразился на количестве подозреваемых и обвиняемых, в отношении которых на досудебной стадии избирается мера пресечения в виде заключения под стражу. Так, согласно данным судебной статистики, количество заявляемых органами предварительного расследования ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, оконченных производством, снизилось в 2022 г. по сравнению с 2018 г. на 13,83%, при этом количество удовлетворенных судами ходатайства уменьшилось на 14,2% [1].
Несмотря на незначительное снижение общего количества лиц – подозреваемых и обвиняемых, заключенных под стражу на стадии досудебного производства, их численность все еще остается высокой. Это подтверждает проведенный нами анализ статистических данных Судебного департамента при Верховном Суде РФ, который показал, что заключение под стражу все еще остается одной из наиболее часто применяемых мер пресечения, ходатайства по применению которых удовлетворяются в абсолютном большинстве (практически в 90%) случаев. Так, в 2020 г. из 96’665 поданных ходатайств судом удовлетворено 84’919; в 2021 г. из 99’298 – 87’905; в 2022 г. из 98’481 – 87’687, в 1-м полугодии 2023 г. из 47’601 – 41’700, а ходатайства о продлении срока содержания под стражей удовлетворяются в 97% случаев [1].
Более того, по сравнению с избранием данной суровой меры пресечения на досудебной стадии, ее применение в судебном производстве на протяжении последних 5 лет демонстрирует устойчивую тенденцию к росту. Так, если в 2018 г. на стадии судебного производства заключение под стражу в качестве меры пресечения применялось судами 13’977 раз, то в 2022 г. это показатель вырос на 32,02% и составил 18’453 [1].
Такое положение обусловлено рядом факторов, в числе которых системные проблемы судебно-следственной практики, пробелы в уголовно-процессуальном законодательстве, введение в 2022-2023 гг. новых составов преступлений и ужесточение уголовной ответственности за совершение тяжких и особо тяжких преступлений (диверсия, терроризм, неисполнение приказа, дезертирство, самовольное оставление части или места службы, умышленное уничтожение или повреждение, утрата военного имущества и др.), общественная опасность совершения которых многократно возрастает в условиях проведения специальной военной операции.
Анализ научной литературы по данной мере пресечения позволил нам выявить следующие актуальные проблемы и недостатки правового регулирования рассматриваемого института, способствующие злоупотреблениями и необоснованному заключению под стражу подозреваемых и обвиняемых:
- терминологические пробелы. Так, в частности, несмотря на то, что ст. 97 УПК РФ содержит перечень основания для избрания рассматриваемой нами меры пресечения, в уголовно-процессуальном законодательстве отсутствует само данное понятие, что порождает дискуссионность вокруг данного понятия в научной среде и создает проблемы в правоприменительной практике в части обоснования и использования в качестве такового тяжесть совершенного преступления [2, с. 124];
- использование в тексте ст. 99 УПК РФ, содержащей перечень обстоятельств, которые должны учитываться при избрании меры пресечения, неоднозначно и широко толкуемого на практике термина «другие обстоятельства» [3, с. 31];
- отсутствие в УПК РФ указания на допустимые сроки заключения и содержания под стражей лиц, в отношении которых данная мера пресечения была избрана на стадии судебного разбирательства [4, с. 4];
- допустимость заключения под стражу без проведения медицинского освидетельствования инвалидов, тяжело больных или страдающих тяжелым хроническим заболеванием, что, к сожалению, нередко приводит к различному рода эксцессам, как, например, в случае со смертью 54-летнего доктора наук Д. Колкера, заключенного под стражу в г. Новосибирске несмотря на 4-ю стадию онкологического заболевания, исключающую возможность содержания под стражей [5];
- допустимость рассмотрения ходатайства об избрании меры пресечения и судебного следствия по уголовному делу одним и тем же судьей, способствующего обвинительному уклону суда [6, с. 25];
- отсутствие четких критериев, позволяющих признавать деяния в качестве преступлений, совершенных в связи с предпринимательской или иной экономической деятельностью, предоставляющее правоохранительным органам и суду безгранично широкую дискрецию по заключению под стражу предпринимателей [7, с. 206].
Вышеизложенное свидетельствует о необходимости внесения изменений в УПК РФ с целью усовершенствования правового регулирования института заключения под стражу.
Специалисты обращают внимание также на сохраняющиеся факты, связанные с «ненадлежащей работой со стороны отдельных дознавателей, следователей, судей. В связи с этим вопросы законности и обоснованности ограничения прав личности при избрании и применении меры пресечения в виде заключения под стражу продолжают оставаться актуальными» [7, с. 4], а существующие в данной части проблемы и недостатки требуют своего незамедлительного разрешения.
Так, в частности, в научной литературе обращается внимание на то, что органы предварительного расследования в процессе подготовки ходатайства в суд об избрании обвиняемому или подозреваемому меры пресечения в виде содержания под стражу нередко допускают следующие ошибки:
- не предоставляют полноценный характеризующий лицо, в отношении которого в суд выносится ходатайство материал;
- нарушают уголовно-процессуальное законодательство непосредственно при подготовке ходатайства, зачастую не указывая в нем даже основания, по которым просят суд заключить подозреваемого или обвиняемого под стражу.
Среди других проблем и недостатков, свидетельствующих о ненадлежащей деятельности отдельных представителей органов предварительного расследования можно также обозначить следующие:
- обоснование ходатайства (а в дальнейшем и судебного решения) исключительно тяжестью совершенного деяния;
- намеренный обход органами предварительного расследования, законодательно установленного в ч. 1.1 ст. 108 УК РФ запрета на заключение под стражу предпринимателей с целью оказания на них давления [8, с. 98].
Чрезмерность, а, зачастую, нецелесообразность, применения данной меры государственного принуждения подтверждается многочисленными научными исследованиями [9, с. 130]. Так, в частности, по данным исследования, проведенного С. И. Вершининой, до 2021 г. включительно количество досудебного заключения под стражу подозреваемых и обвиняемых существенно превышало количество лиц, которым в качестве наказания за совершения преступления по приговору суда было назначено реальное лишение свободы [10, с. 24].
Несомненно, способствует наличию проблем в сфере рассматриваемого нами института и деятельность судей, которые, зачастую, подходят к рассмотрению ходатайств органов предварительного следствия формально, без полного и достаточного учета законодательных требований, закрепленных в ст. ст. 97, 99 и 108 УПК РФ, а также игнорируя разъяснения, которые дает в своем постановлении Верховный Суд РФ [11, с. 18-24]. Так, в частности, анализ материалов судебной практики, связанной с удовлетворением судами ходатайств органов предварительного расследования об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, показал, что практически в 100% случаев в судебных решениях отсутствует мотивировка приведенных следователем (дознавателем) в соответствующем ходатайстве оснований необходимости именно в данной мере пресечения, конкретные данные, позволяющие суду прийти к такому выводу не приводятся, как и не объясняется, почему к подсудимому или обвиняемому не может быть применена более мягкая мера пресечения [12, с. 37].
Иными словами, как правило, суды, в обоснование принятого решения (как и органы предварительного расследования), просто указывают на наличие достаточных оснований полагать, что лицо может скрыться, продолжить свою преступную деятельность, препятствовать уголовному судопроизводству и угрожать иным участникам, не анализируя и не подтверждая это никакими свидетельствующими об этом конкретными фактами и материалами дела.
Как следует из практического опыта автора настоящей статьи, знакомившегося с материалами нескольких уголовных дел, о формальном подходе судей к решению вопроса, связанного с заключением подозреваемого или обвиняемого под стражу, свидетельствует и тот факт, что нередко тексты судебных решений дословно воспроизводят текст ходатайства органов предварительного расследования, в которых последние также не утруждают себя обоснованием принятия такого решения, ограничиваясь лишь простым перечислением положений УПК РФ.
На стереотипность формулировок в судебных решениях, свидетельствующих о том, что нередко суды подходя к решению вопроса о мере пресечения формально, не анализируя индивидуальную ситуацию в рамках конкретного уголовного дела, указывают в своем исследовании также О. В. Качалова и В. И. Качалов [13, с. 32].
Справедливости ради следует сказать, что в судебной практике всё-таки имеют случаи добросовестного подхода к разрешению поступающих в суд ходатайств от органов предварительного расследования. Так, в частности, Верховный Суд Республики Крым, отменяя в апелляционном порядке решение суда первой инстанции, удовлетворившего ходатайство следователя и заключившего обвиняемого под стражу, мотивировал это тем, что суд, указав в своем решение на то, что подсудимый обвиняется в совершении тяжкого преступления, по месту регистрации не проживает, во избежание уголовной ответственности может скрыться от органов и иным способом воспрепятствовать установлению истины по делу, не привел конкретных, подтверждающих эти выводы, сведений. Более того, по мнению апелляционного суда, для обеспечения необходимого процессуального поведения обвиняемого будет достаточным избрание в отношении обвиняемого более мягкой меры пресечения в виде домашнего ареста [14]. Однако, с сожалением следует констатировать, что подобный подход судей, который, действительно при принятии решения по ходатайству органов предварительного расследования руководствуются буквой закона, принимая во внимание все обстоятельства уголовного дела и сведения о личности подсудимого (обвиняемого), в настоящее время всё же является редким явлением.
Вышеизложенное убедительно свидетельствует о том, что в российском уголовном судопроизводстве права человека по-прежнему нарушаются достаточно часто. Это подтверждают также ежегодные доклады Уполномоченного по правам человека, из анализа которых следует, что с жалобами на незаконность избрания меры пресечения в виде заключения под стражу обратились более 650 человек [15]. Причиной этому является несовершенство правового регулирования, а также недобросовестное отношение некоторых сотрудников органов предварительного расследования и суда к исполнению своих обязанностей.
Таким образом, выявленные в ходе настоящего исследования актуальные проблемы института заключения под стражу далеко не ограничиваются рассмотренными в ходе настоящего исследования. Между тем, даже выявленные нами проблемы подтверждают, что российское уголовно-процессуальное законодательство, регламентирующее институт заключения под стражу, нуждается в усовершенствовании. Соответствующие процессуальные процедуры должны более четко и детально урегулированы на законодательном уровне для обеспечения законности их применения на практике, поскольку данная мера пресечения приводит к существенному ограничению конституционных прав, свобод и законных интересов человека, вина которого в совершении общественно опасного деяния еще не доказана.
Некоторые шаги в данном направлении уже сделаны. Так, Государственная Дума Совета Федерации РФ уже приняла в первом чтении законопроект, направленный на ограничение применения меры пресечения в виде заключения под стражу к подозреваемым и обвиняемым в совершении преступлений ненасильственного характера, женщинам, имеющих малолетних детей, и лицам, страдающим тяжелыми заболеваниями [16].
Однако, законодателю не стоит останавливаться исключительно на принятых мерах, поскольку, как показало проведенное исследование, проблемы, связанные с избранием меры заключения в виде заключения под стражу, далеко не ограничиваются вопросами решаемыми в настоящее время вопросами.
