В современных международных отношениях, как и в политике в целом существует несколько интерпретаций понятия образа врага и образа как такого. Прежде всего, это своего рода образ, который работает на собственный личностный имидж страны, цель тут только одна, повысить свой авторитет на международной арене, порой даже за счёт ухудшения авторитета и имиджа оппонента.
Данный образ представляет собой разное количество характеристик и набор исторических, экономических, политических и культурных особенностей. При формировании образа со всеми присущими государству особенности, следует сказать, что данный образ будет специфичным, то есть подходящим лишь для данной страны [1].
Также внутри государства формулируется стратегия развития этого образа или же имиджевая политика, которая помогает придать образу страны необходимые аспекты, приумножающие конкурентоспособность и повышающие общую привлекательность государства, а также подчеркивающие уникальность страны по сравнению с другими участниками международных отношений.
Таким образом, формирование образа – это продукт активной деятельности самого государства, которое создаёт и перенаправляет его на весь мир. С другой стороны, можно говорить о внешнем пассивном образе государства. Это тот образ, который существует в восприятии мирового сообщества.
Примером может послужить период холодной войны, когда США и СССР создавали нелицеприятные образы друг друга на международной арене, происходил процесс навязывания определённых образов, с целью подчеркнуть отчуждённость или неправильность оппонента [2].
Изучая данную проблему с антропологической точки зрения, исследователи приходят к выводам, что данная настороженность приходит к нам из первобытных инстинктов и из понятий «свой – чужой». Ведь с древности все чужаки представляли опасность.
Изучая причины возникновения и значимости феномена «мы–они» с точки зрения социальной психологии, Б. Поршнев пишет: «Насколько генетически древним является это переживание, можно судить по психике ребенка. У маленьких детей налицо очень четкое отличение всех “чужих”, причем, разумеется, весьма случайное, без различения чужих опасных и неопасных и т. п. Но включается сразу очень сильный психический механизм: на “чужого” при попытке контакта возникает комплекс специфических реакций, включая плач, рев – призыв к “своим”». С точки зрения исследователя, «точно такой же механизм различения “своих” и “чужих” действует и на ранних стадиях становления человеческих сообществ, при этом «поначалу все-таки появляются “они” – враждебные духи, творящие зло [3].
Формирование образа врага с психологической точки зрения – это процесс выстраивания отношений между «мы» и «они». К. Юнг писал, что люди сами не понимают, насколько деструктивны, поэтому все свои внутренние страхи и переживания они перекладывают на врага, для защиты от возможной атаки которого они изобретают новые виды вооружений. В основе большинства негативных восприятий и формирований образов лежит внутренний страх, по мнению Юнга [4].
Исследователь механизмов формирования образа врага и роль стереотипов в данной процессе, В. Карасик писал о том, что закреплённые в подсознании штампы, порой заведомо ложные и агрессивные, играют ключевую роль. Даже осознавая то, что данный «факт» является лишь стереотипом, человек будет строить своё восприятие отталкиваясь от стереотипа, который намертво оседает в его сознании [5].
На сегодняшний день образ врага продолжает существовать. Он принял немного другое измерение: сегодня об образе врага чаще всего говорят, когда речь идет о культурно-цивилизационном надломе, который поделил мир на «своих» и «чужих». Эта идея раскрыта в труде С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций».
Но тем не менее, именно образ соперника, а не образ врага более характерен для многополярного мира. Образ врага отошел на второй план: он либо перенесся в культурно-цивилизационную плоскость, либо сохраняется в рамках билатеральных конфликтов. При соперничестве конфликт интересов пусть и ярко выражен, но он не переходит за грань мирного разрешения конфликта.
Соперники не воюют, они решают проблемы с помощью диалога и других невоенных инструментов воздействия, а иногда и принуждения [6]. Сегодня все чаще можно услышать идею о соперничестве за глобальное доминирование среди держав многополярного мира. Соперничество происходит в различных плоскостях – культурной (чья культура более привлекательна для остального мира), экономической, военной (наращивание военного потенциала).
Таким образом, мы видим, что при формировании образа врага невозможно обойтись без психологических факторов и методов, которые заложены в человеческую психологию с древнейших времён. Само создание и поддержание образа врага объективно имеет за собой логичные мотивы и цели.
Одной из базовых внутренних целей может быть сплочение население, его объединение перед лицом «врага». Также это отлично подходит для отвлечения от внутригосударственных проблем [7].
Если говорить о внешнеполитических причинах, то обличение всемирного зла и врага перед мировым сообществом может поднять авторитет страны, которая берёт на себя такую функция мирового жандарма и блюстителя добродетели и закона. Ведь если убедить остальных в своей точке зрения, и все придут к мнению, что тот или иной актор «враг», то можно будет вытеснять его с международной арены и беспрепятственно заниматься наращиванием собственной мощи и авторитета.
