Селективная демократия как феномен современного мироустройства

Сегодня «селективная демократия» закреплена на международном уровне такими понятиями как «Совет безопасности ООН», «G7», «Совет Европы», БРИКС и т.д. Политической основой этой селективности является избирательные политические полномочия тех или иных стран, в тех или иных сферах деятельности мирового сообщества.

Ярким примером такой селективности в настоящее время является газовый кризис в Европе, вызванный экономическими интересами США и политическими амбициями «Совета Европы», в русле политических амбиций США, в отношении политической и экономической роли России на мировой арене.

Другим примером селективной демократии является ограничение конституционных прав и свобод граждан со стороны государства в угоду локальных политических, экономических или социальных интересов.

Ярким примером такой селективности являются ограничения по территориальным и социальным признакам свободы перемещения и иных прав граждан во время пандемии в России, которое распространяется и на людей, не являющихся носителями патогенного вируса. В то же время государство не предприняло всех необходимых исчерпывающих мер к санитарному кордону этих территорий в угоду своих политических и экономических интересов. В этом случае можно говорить о завуалированной «селективной демократии» под прикрытием защиты законных интересов общества на здоровый образ жизни, путем профилактического ограничения прав и свобод потенциально не опасных членов общества, в отличие от потенциально опасных искусственно инфицированных граждан во время прививочных мероприятий, на которых режим временного ограничения в то же самое время не распространяется. Любой инфицированный человек, в том числе и искусственно, может сам не болеть, но быть переносчиком инфекции. Вспышка пандемии Ковида, после начала массовых прививочных мероприятий в России во второй половине 2021 года, является этому косвенным подтверждением.

Понятие демократии как политического института зародилось в Древней Греции в период правления Солона (638–559 гг. до н.э.), который в ходе своих революционных политических реформ заложил основы греческой демократии, ставшей в будущем ориентиром для других народов.

Главным достижением солоновских реформ было внедрение в политическую практику равных избирательных прав граждан Афин в высший народный представительный орган – «экклесию», который осуществлял законодательную, исполнительную и судебную власть. Принимать участие в деятельности экклесии мог любой гражданин Афин мужского пола, достигший 20-летнего возраста [1].

Вторым достижением, было реформирование самой избирательной системы – выбор народных представителей по жребию, который состоял из двух этапов. На первом этапе местное самоуправление (филы) избирали кандидатов для всеобщего голосования, числом более требуемого. Имена кандидатов запечатывались в амфоры и отправлялись в Афины для дальнейшего голосования.

В Афинах специально для проведения общих выборов по жребию была разработана избирательная машина – «клеротерион», которая позволяла выбирать имена участников голосования случайным образом [2][1]. На этом этапе формировался «буле» (палата представителей, Совет 500-от, в архаичной Греции – совет старейшин), который и осуществлял фактическое управление полисом.

Главный недостаток греческой демократии отметил Платон: «…демократический строй... нисколько не озабочен тем, кто от каких занятий переходит к государственной деятельности. Человеку оказывается почет, лишь бы он обнаружил свое расположение к толпе» [3, с. 345].

Но, несмотря на все недостатки греческой демократии, до настоящего времени человечество не придумало ни чего лучшего.

В то же время, уже на самом первом этапе зарождения греческой демократии мы встречаем институт «ограниченной демократии» в виде «остракизма». Решение о публичном обсуждении вопроса об «остракизме» (изгнании из Афин) по политическим мотивам принималось на каждом седьмом собрании «буле». Если решением большинства голосов такое решение утверждалось, то вопрос выносился на публичное обсуждение. Тот, кто набирал более 6000 голосов за «остракизм», обязан был оставить город на 10 лет, но при этом за ним сохранялось право вернуться в полис по решению народа, по той же процедуре[2].

Свою новую форму «ограниченная демократия» обретает в период Французской революции (1789–1794 гг.), где «остракизм» становится более жёстким, вплоть до казни. Если в первые годы революции «демократическому» прессингу подвергались высшие слои общества и те, кто их поддерживал из других сословий, то в конце революции «остракизму» уже подвергались соратники-революционеры. С 31 мая 1793 года, когда монтаньяры с помощью восстания, вызванного ими в Париже, изгнали из Конвента партию жирондистов, насильственный «остракизм» приобретает системный характер, став фактически правительственным режимом, охватившим всю Францию и все проявления государственной деятельности. Декретом 21 марта 1793 года Конвент предписал учреждение в каждой общине, или в каждом её участке, комитета из 12 членов, избранного гражданами. Он должен был называться наблюдательным комитетом и иметь надзор над приезжими с правом требовать их изгнания с территории республики. Парижские комитеты скоро превысили свои полномочия, стали производить аресты и называть себя революционными комитетами. 5 сентября 1793 года за ними было признано право конфисковывать оружие, производить внесудебные обыски, и арестовывать всех подозрительных людей. По оценкам исследователей революционного террора того времени 178 революционных трибуналов разных уровней казнили более 17 000 человек. Кроме этого, около 10 000 было казнено внесудебным порядком или умерли в застенках.

В ещё более крупных масштабах «ограниченная демократия» проявила себя во время революционного хаоса начала XX века в России, в том числе и во время гражданской войны. Но победа большевиков не стала окончанием российского революционного «остракизма», который перерос в геноцид. Так появились репрессированные народы СССР, втянувшие в свой «водоворот» миллионы и миллионы людей[3].

Итак, несмотря на то, что демократия как политический институт имеет давнюю историю, генетическая болезнь этого явления – «ограниченная демократия» сохраняется в обществе по сей день, приобретая всё новые формы, одну из которых мы можем выделить в понятие – «селективная демократия».

В отличие от революционного «остракизма» «селективная демократия» формируется не на принципах террора и насилия, а исключительно на принципах политической, экономической и социальной выгоды политической элиты.

Формирование так называемых «элитных клубов», например, Всемирной торговой организации, позволяет её членам не считаться в международной торговле с теми странами, которые не являются их членами, и манипулировать теми, кто этим членом уже стал. «Совет безопасности ООН» присвоил себе право вета на решения Ассамблей ООН, если они противоречат интересам этих элит.

На внутриполитической арене, «селективное демократия» проявляется в локальных ограничениях прав и свобод граждан в угоду тех лили иных интересов национальных элит и государственной олигархии, в том числе и управление процессом законотворчества. Так, например, конституционное право декларативно признаётся высшей формой правового регулирования общественных отношений, но при этом ни одна статья Конституции РФ, не имеет прямого действия. Все её положения транслируются обществу через сложную «призму» федеральных и местных законов, и подзаконных актов и доходят до исполнителей иногда в противоречивых толкованиях.

Например, статья 25 Конституции РФ декларирует: «Жилище неприкосновенно. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения.» Но вот если в помещение, право на которое имеют два и более собственников, проник человек с согласия всего одного собственника, то в соответствии с п.5 ст.89 Жилищного кодекса РФ «в случае отказа временных жильцов освободить жилое помещение по истечении согласованного с ними срока проживания или предъявления указанного в части 4 настоящей статьи требования временные жильцы подлежат выселению из жилого помещения в судебном порядке». В то же время в ч.2 статьи 45 Конституции РФ декларируется: «Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.»

Иными словами, дефиниция п.5 ст. 89 ЖК РФ ограничивает права собственников в защите своих нарушенных прав, предоставленные им статьей 25 Конституции РФ, исключительно судебным порядком, лишая их тем самым прав предоставленных им ч.2 статьи 45 Конституции РФ. Таким образом, федеральное законодательство формально выступило на стороне нарушителей конституционных прав собственников, так как судебное решение распространяется только до его исполнения. На следующий день нарушитель вновь возвращается туда откуда его выдворили по решению суда и продолжает нарушать права других собственников жилья, до тех пор, пока вновь не придут судебные приставы. После исполнения нового решения всё повторяется как в «карусели», только нарушитель всё это время безнаказанно попирает права других собственников, а последние, благодаря федеральному законодательству, и вопреки декларированным им конституционным правам, могут бороться с ним только судебным решением, действующим в течение одного дня. И это только один из множества примеров «селективной демократии» в повседневной жизни общества.

То, что понятие «селективной демократии» находится сегодня вне научного дискуссионного поля, указывает на то, что современная общественная мысль до сих пор не осознала социально-правовой проблемы «ограниченной демократии», нарушающей общие демократические принципы социального устройства общества в правовом государстве.

[1] В 1935 г. при проведении раскопок на Афинской агоре был обнаружен мраморный фрагмент нижней части «машины для жеребьевки» – «клеротериона» (от древнегреческого «клерос» – «жребий»). Фрагмент в настоящее время выставлен для всеобщего обозрения (инвентаризационный номер I 3967).