Правовая идентификация искусственного интеллекта как объекта гражданского права

В законе отсутствует общее определение «объектов гражданских прав». Гражданский кодекс Российской Федерации (далее – ГК РФ) содержит лишь закрытый перечень того, что является объектом права, то есть если что-либо необходимо признать объектом, то оно обязательно должно быть закреплено в ст. 128 ГК РФ. Объект гражданского права в самом широком смысле можно определить, как благо, являющееся ядром гражданских правоотношений, иначе говоря то, на что направлено поведение субъектов гражданского оборота. Доктрина гражданского права содержит такое понятие, как имущественно-неимущественные блага, которым присущи признаки как имущественных, так и личных неимущественных благ. Как отмечают исследователи: «программы, составляющие в большей или меньшей степени в зависимости от типа устройства, их неотъемлемую сущность, практически мозг, – как раз нематериальны» [1, с. 83]. В такой призме, Искусственный интеллект (далее – ИИ) можно рассматривать, как результат интеллектуальной деятельности (со всеми присущими данному институту юридическими последствиями, такими как право на авторство; права патентообладателя и т.д.), а также вещь, созданную для извлечения выгоды.

Вещь является одним из основных объектов гражданских прав. В соответствии с тем что законодатель не дает легального определения «вещи», то её можно толковать очень расширительно, в частности считать вещами все телесные материальные блага. Существует широкий перечень критериев классификации вещей, как объектов гражданских прав, для настоящей работы интересны критерии оборотоспособности, движимости и индивидуализации. ИИ можно выделить по критерию оборотоспособности:

1. ИИ high safety – объект, свободный в обороте, то есть он может переходить от одного лица к другому в результате гражданско-правовой сделки.
2. ИИ middle safety – объект, ограниченный в обороте, то есть может принадлежать лишь отдельным субъектам гражданского оборота, соответствующим определенным в законе критериям (например, лицам, достигшим 16/18 лет) либо участвовать в гражданском обороте после прохождения административных процедур (регистрации, лицензирования).
3. ИИ low safety – объект, изъятый из оборота, то есть не может быть предметом гражданско-правовых сделок, однако они существуют в юридическом мире и могут принадлежать государству либо подконтрольным структурам.

В качестве ключевого административно-правового элемента правоотношений и с целью обеспечения безопасности, автором предлагается регистрировать уполномоченным государственным органом только ИИ категории middle safety и low safety ввиду того, что данные модели по своим техническим характеристикам могут представлять угрозу безопасности здоровью и жизни человека.

Следующий критерий классификации объектов – индивидуализация. ИИ является индивидуально-определённой вещью с присущим уникальным производственным кодом и регистрационным номером для моделей middle safety и low safety. Это вызвано в первую очередь необходимостью защитить как права собственника, так и права третьих лиц.

Спорный критерий классификации ИИ – движимость. Правовое значение такого разделения заключается в различном правовом режиме недвижимых и движимых объектов гражданского оборота. Признание ИИ движимым объектом во многом упрощает гражданский оборот, в частности в отношении вопросов регистрации сделок, наследования, залога и т.д. Это ни в коем случае не умаляет процедуру регистрации, обозначенную автором выше, которая обычно свойственна категории недвижимых вещей, если обязательность будет прямо установлена законом, что следует из п.2 ст. 130 ГК РФ. Стоит отметить, что ИИ функционирует на определённой информационной платформе, движимость которой можно признать в самом абстрактном виде. Таким образом, ИИ представляет собой индивидуально-определённую движимую вещь, свободно участвующую в гражданском обороте, если иное не будет установлено законом.

Немаловажным представляется вопрос о собственнике ИИ. Собственником ИИ, как имущества, может быть физическое лицо, юридическое лицо. Собственник / владелец могут нести ответственность за действия ИИ в пределах находящегося в их собственности имущества, переданного во владение и (или) пользование ИИ. В любом из случаев, соответствующее лицо – собственник и (или) владелец– несут ответственность за действия ИИ, если не докажут, что основания для ответственности возникли в результате действий лица, осуществлявшего разработку, производство и (или) настройку ИИ. Предвосхищая аргумент про внедоговорную ответственность, стоит отметить, что ею охватывается только ущерб, причиненный производственными дефектами ИИ, и при условии, что потерпевший может доказать фактический ущерб, дефект в продукте и причинно-следственную связь между ущербом и дефектом. Громоздкая конструкция с наделением ИИ правом собственности при отсутствие комплексного правового регулирования в сфере робототехники и ИИ, представляется нелогичной. Резюмируя вышесказанное, автором перелагается следующая формулировка: «Владельцем ИИ, как имущества, может быть физическое лицо, юридическое лицо, которые используют ИИ на праве собственности или на ином законном основании, если иное не предусмотрено законом.

Целесообразно в рамках настоящей статьи упомянуть про животных. С точки зрения гражданского права животные, в широком смысле этого слова, относятся к категории материальных имущественных благ. Из ст. 137 ГК РФ следует, что животных традиционно относят к вещам особого рода, к которым возможно применение общих правил об имуществе. Институт ответственности за вред, причинённый животным может стать базисом для сферы ИИ. Возможно обозначение некоторых видов ИИ (middle safety и low safety), как диких животных, а ИИ (high safety) как одомашненных животных. По данной теории, предложенной автором, если ИИ причинил вред, и он не имеет производственных дефектов, то суды должны рассматривать его, как животное при назначении ответственности физическому лицу (собственнику, владельцу и т.д.), поскольку животные не могут владеть имуществом и компенсировать ущерб, который могут причинить. Противники данной теории, утверждают, что непредсказуемость действий животных строго зависит от их характера, что приводит к неустойчивому поведению, а робот, оснащённый ИИ, функционирует в рамках нейросети и определённых кодовых программ, что приводит к низкой, но предсказуемости действий. Таким образом, схожие черты животных и ИИ заключаются в том, что любой юридический эффект, созданный ими, должен быть отнесен к ответственности юридического или физического лица, «господствующего» над ними, а также то, что и животные, и ИИ должны быть признаны объектами с особым правовым регулированием.

Резюмируя вышесказанное, если сообщество экспертов и законодатели придут к выводу, что ИИ может выступать исключительно в качестве объекта, фактически его роль может приравняться к имуществу либо занять близкое к нему место. В этом случае изменения, которые претерпят законы в разных странах, назвать революционными можно с очень большой натяжкой.